до Тифлиса, а потом двинулся дальше и с действующей армией дошёл до турецкого Арзрума, то есть побывал всё-таки «за границей», будучи в глазах царской власти «невыездным». Это путешествие заняло полгода, за которые Пушкин преодолел 7 тыс. км. О возвращении домой он написал в стихотворении «Дорожные жалобы» 1829 года, с которого начат и заканчивается этот рассказ:
То ли дело рюмка рома,/Ночью сон, поутру чай; /То ли дело, братцы, дома!.. /Ну, пошёл же, погоняй!..
Путешествие в Арзрум и «Путешествие в Арзрум»
Их отделяет почти семь лет – само путешествие 1829 года и публикацию произведения «Путешествие в Арзрум» в 1836 году в первом номере издаваемого самим Пушкиным журнала «Современник».
Среди бесчисленных передвижений Пушкина большая часть приходится на треугольник Петербург – Москва – село Михайловское. Но были, как известно, три больших путешествия: в южную кишинёвскую полуссылку в 1820 году; третьим было путешествие в Оренбург в пугачёвские места в 1833 году. Но особое место занимает второе и самое большое путешествие Пушкина, закончившееся в турецком Арзруме.
Восемь месяцев и под семь тысяч вёрст в общей сложности – таковы масштабы этого самовольного путешествия. Пушкин ехал и останавливался где хотел, встречался – с кем хотел, вообще вёл себя как свободный человек.
В Петербурге к началу 1829 года Пушкин был угнетён, в состоянии депрессии, как сказали бы сейчас – на почве сложных отношений с властями и из-за неудачного сватовства. В марте он получает подорожную до Тифлиса, подписанную петербургским почт-директором Булгаковым «на основании свидетельства частного пристава», обойдя своих высших надзирателей – Бенкендорфа и Николая I. 10 марта он уже выезжает в Москву, где задержится на полтора месяца.
Уже 21 марта управляющий канцелярией III отделения Фон-Фок докладывает Бенкендорфу, а тот – Николаю I о самовольстве Пушкина, чем они были крайне недовольны. Но в записке Фон-Фока были и такие слова: «… господин поэт столь же опасен для государства, как неочиненное перо. Ни он не затеет ничего в своей ветреной голове, ни его не возьмёт никто в свои затеи…. Предоставьте ему обойти свет, искать дев, поэтических вдохновений и – игры». В итоге его пока оставили в покое, но все губернаторы на пути его следования обязаны были вести за ним секретный надзор и докладывать обо всём в Петербург. Что они и делали, но при этом принимали Пушкина везде торжественно и с почётом, слава поэта опережала любые предписания.
В Москве в начале апреля Пушкин был представлен через Ф. И. Толстого («американца») Гончаровым и стал часто посещать их дом, где был, по свидетельству брата Натальи Николаевны, «очень застенчив». Перед самым отъездом из Москвы Пушкин через того же Толстого просит руки Н. Н. Гончаровой, но мать, Н. И. Гончарова, откладывает ответ, ссылаясь на то, что дочь слишком молода. Это ускорило отъезд Пушкина из Москвы.
«Из Москвы поехал я на Калугу, Белёв и Орёл и сделал, таким образом, двести вёрст лишних; зато увидел