в бок.
– Если ты сейчас не уйдёшь, я в тебя чем-нибудь кину. И тебе очень повезёт, если это будет тарелка, а не нож.
Он хохотнул, но прежде чем скрыться с моих глаз, заметил:
– В этом фартуке в цветочек ты выглядишь премиленько.
Дверь хлопнула, и я далеко не сразу поняла, что улыбаюсь. Спохватилась, даже нахмурилась, разозлившись на саму себя. Вот чего, спрашивается, я улыбаюсь? Вместо того, чтобы задуматься. У меня вообще сегодня такое чувство, что я утром не проснулась. Вижу какой-то глупый, дурацкий сон, потому что только во сне я могла бы впустить в дом чужого мужика, разговаривать с ним в таком лёгком тоне, да ещё и за хлебом его посылать. Я с самой юности, когда все подружки заводили себе мальчиков, страдали от несчастной любви, постоянно ввязывались в какие-то авантюры от любви же, ну и по глупости конечно, проявляла завидную осторожность. До появления Димки в моей жизни не влюблялась даже и всегда считала, что общаться с мужчинами не умею. Не получалось у меня вести с ними интимные беседы и зазывно улыбаться. Сонька как-то попыталась научить меня правильно стрелять глазками, но я при этом себя такой дурой чувствовала, что хохотать начинала прежде, чем объект моих стараний замечал моё «косоглазие». А вот мой новый знакомый меня злил и пугал в какой-то степени и, наверное, поэтому у меня рот практически не закрывался, от страха и волнения. Болтала какие-то глупости, смешила его своими высказываниями и чтобы чуточку реабилитироваться хотя бы в собственных глазах, мне оставалось надеяться, что терпение Глеба скоро закончится, и он исчезнет так же внезапно, как и появился в моём доме. А пока придётся его терпеть и играть по его правилам. Другого выхода я не видела.
Я резала помидоры на салат, в задумчивости осматривала комнату, а взгляд вдруг наткнулся на приоткрытую дверь спальни. Я вытянула шею, разглядывая спортивную сумку, оставшуюся на полу перед моим шкафом, посомневалась немного, а потом отложила нож, вытерла руки о полотенце и прошла в спальню. Конечно, лазить по чужим вещам – это плохо. Неприлично, даже низко. Но какой у меня выбор? С колотящимся сердцем, я расстегнула молнию и заглянула в сумку. Внутри ни денег, ни оружия, ни наркотиков. Одежда, какие-то личные вещи, в общем, ничего интересного. Я молнию застегнула и сунула свой любопытный нос в маленькое отделение на боку сумки. Там нашёлся паспорт и ещё какие-то бумажки.
– Ага, – довольно выдохнула я и села прямо на пол, по-турецки сложив ноги. Открыла паспорт. – Мартынов Глеб Степанович. Степанович, надо же… – Пролистала на страницу прописки. Удивлённо приподняла брови. Вот так так. Но, по крайней мере, о моей квартире ни слова.
Любопытство моё было вполне удовлетворено, но прежде чем паспорт закрыть, я перевернула ещё несколько страничек. Штамп о браке и штамп о разводе. Хоть по одному, а не по пять, от такого типа, что угодно ожидать можно.
Вдруг стало стыдно, я чужой паспорт убрала, провела по сумке рукой, чтобы не было заметно характерных примятостей, и вскочила. Чувствовала себя преступницей. Вот только виновата в своём чрезмерном любопытстве совсем не я, а Мартынов Глеб Степанович.