последней наживкой Груня. – Могу порекомендовать талантливую художницу.
– Самая талантливая у нас – ты! И спасибо, что ты с нами! Ты вот, Груша, совершенно не умеешь слышать людей, поэтому и без мужика! Мужики что любят? Чтобы их слушали открыв рот.
– Без мужика я потому, что их нет нормальных, – сказала, как отрезала, Аграфена. – А при чем тут моя личная жизнь?
– Извини, извини! – поднял обе руки Эдуард Эрикович. – Просто Марк безумно талантливый человек, тесно связанный с искусством, так что, будь уверена, подмену сразу заметил бы! А я не хочу его обманывать. Когда-то Тарасов был моим другом, а сейчас сделал нам такое заманчивое предложение, буквально вытянув из долговой ямы. Правда, не хотелось бы возобновить знакомство с вранья. И потом, я ему уже сказал, как тебя зовут. Почему другой человек должен будет представляться чужим именем? К чему такие сложности? Просто секретная миссия какая-то получается…
– Ладно, – вздохнула Аграфена, – я подумаю и поговорю со своими.
– Неправильный ответ.
– Я приду! – выдохнула она с ощущением, что ее «достали», причем все.
– Совсем другое дело, – обрадовался Эдуард. – По коньячку?
Но Аграфена сорвалась с места, подавляя тошноту под раскатистый смех директора театра.
Глава 4
Вот что за странная психика у людей? Аграфена еще ни разу не летала на самолете, но почему-то заранее боялась, а потому не хотела. Наверное, это из-за неестественности процесса отрыва от земли такой громадины, да еще из-за наших «позитивных» новостей, каждую неделю сообщающих об авиакатастрофах. Поэтому в аэропорт она приехала в состоянии легкого возбуждения и нервного напряжения. Само здание и особенно виднеющиеся за его окнами «железные птицы», стоящие на бетонном поле, ей не понравились. Особенно последние. Они вызывали у нее смутные опасения и явную нервную дрожь в коленках. Груня всматривалась в каждый самолет с немым вопросом в глазах: «Ты точно не упадешь?» Здесь даже воздух был особенный, словно уже оторванный от земли.
Высокую и шумную фигуру Эдуарда Эриковича было видно издалека. Он отчаянно жестикулировал руками и что-то кричал резким пронзительным «театральным» голосом.
– Что такое? – подошла к нему Аграфена.
– Груня! Слава богу, хоть ты здесь! Доведете вы старика до инфаркта!
– Да что случилось-то?
– Некоторые из объявленных на отъезд не смогли прийти. И эти некоторые – те, без кого наши спектакли все с шумом провалятся!
– Что значит – не смогли? – не поняла художница.
– Плохо им, видите ли, до сих пор! Не отошли еще от празднования закрытия сезона!
– Со всеми все в порядке? Я имею в виду по здоровью? – забеспокоилась Аграфена.
– Ты хочешь спросить, не умер ли кто после банкета? Нет, все живы, но не в состоянии не то чтобы лететь куда-то, а даже встать. Лучше бы я сам уже отошел в мир иной и успокоился бы!
Груня осмотрелась и поздоровалась с присутствующими. Такое настроение главного режиссера было привычным делом.
– А