свой прыщик на ноге ковырять… Знаете, человеческое тело – это так мягко, тепло, так щекотно…я просто млел…
Все в коробке (с негодованием): Ах ты, старый извращенец! Педофил! Убирайся вон из нашей коробки! (Выталкивают его, он падает на подоконник, оттуда на пол).
Кривой Гвоздь (с пола, довольным голосом). Ну и торчите там в своей коробке, придурки. А я на полу полежу, на меня мальчишка обязательно босой ножкой наступит, он летом босиком бегает, я весь в предвкушении…
Очки (всей коробке). Ну это вы уж слишком сурово с ним. Мы читали, когда-то гвозди в людей вбивали, к дереву тех людей приколачивали, и никто не возмущался.
Ржавый Гвоздь (язвительно): Кроме приколачиваемых.
Молодой Гвоздь: Ух ты! В мясо встрять! Прикольно!
Старый Шуруп (Молодому Гвоздю):Эх ты, неуч…В мясо… Это ведь тело человеческое, это не прикольно, это больно… Мы, Шурупы, никогда этими гадкими пытками не занимались…
Молоток (пренебрежительно): Гвоздь в руку – тоже мне пытка… Вот если нашу Отверточку заточить – и в глаз кому-нибудь, это да!
Отвёртка (Молотку) Тебе бы только угрожать всем.
Молоток (гордо): Я для этого задуман и создан. Я так понимаю своё предназначение. Будут меня бояться – будет порядок.
Очки: А мы думали – молоток для ремонта и строительства, для созидания, так сказать…
Молоток (Очкам, раздраженно): Вы, два умника долбаных, думать меньше нужно! Созидать – много ума не надо, это каждый дурак может. А вот чтобы порядок был везде – тут особый талант нужен.
Отвертка (Молотку): Порядок… Ты же у нас в чулане единственный мужчина. Нет бы обнять меня… А тебе только – порядок! А у нас в чулане для меня больше никого ведь и нет – старая беззубая Пила да Плоскогубцы неясно какого пола. Тоска… Завидую Очкам, они хоть читать могут много.
А вот ты, Молоток, любишь читать?
Молоток (после краткого раздумья): Не знаю, не пробовал…
Тут пришел Хозяин, нацепил очки и быстро дочинил форточку; увидев лежащий на полу Кривой Гвоздь, поднял его, повертел в руках и бросил назад в жестяную коробку; коробку закрыл, затем инструменты и закрытую коробку с гвоздями и шурупами отнёс в чулан, а очки сложил в футляр и сунул в ящик комода. Их жизнь вернулась в привычную колею: темнота, несвобода, скука, тоска ожидания, невозможность что-либо изменить…
Моя еврейская семья
«Вот упал метеорит, А под ним еврей лежит. Это что же за напасть? – Камню некуда упасть!»
«Вот народ, который отдельно живет, и между народами не числится»
Я родился в октябре 1942 г. в Махачкале, в эвакуации, т. к. тогдашнее Сталино (ныне Донецк, Украина), где перед войной жили и работали мои родители, к тому времени было оккупировано фашистскими войсками, а страшная молва о том, что гитлеровцы творили с евреями, – уже катилась впереди них. Родители (точнее, мама – папа уже был на кавказском фронте)