это было престижно. Отец, правда, отговаривал. Он говорил: «Сперва получи нормальное образование, а там видно будет». И в 1938 году я стал учителем начальной школы. И поэтому военкомат освободил меня от обязательной воинской повинности. Я преподавал неделю, но тут вдруг вышел приказ, и меня призвали в армию. Вот-вот должна была начаться война. Где-то восемь месяцев я пробыл в учебке, а потом поступил в военное пехотное училище во Владивостоке.
Павел Косенко. Москва, 2009 год.
(Фото Ивы Зимовой)
– Вы говорили, что служить в Советской армии считалось престижным. Тут играла роль идеология? Ваши родители были коммунистами?
– Еще чего! Я уже говорил, что родители не получили образования, какой уж там коммунизм! Они воспитывали нас по совести – учиться и честно трудиться. Вот и все.
– Вы сами были членом компартии?
– Да. Я был пионером, потом комсомольцем, а когда я окончил военное училище и прошел испытательный срок, то в 1940 году стал членом коммунистической партии. У меня до сих пор сохранился партбилет. Я его не выбросил и так никому и не вернул.
– Значит, вы не сомневались, вступать ли в компартию? Советский Союз приходил в себя после жестоких сталинских чисток 1930-х годов, да и в начале и на протяжении войны методы советского руководства вряд ли можно назвать образцовыми…
– Кое-что из этого я, конечно, помню, но я жил довольно изолированно. На Дальнем Востоке я главным образом выполнял задачи при штабе. Я вручал приказы, мы составляли карты и схемы боевых действий, так что я не был непосредственно связан с фронтом и солдатами. К тому же тогда я был всего лишь капитаном.
– И все-таки Вы должны были видеть, что происходит вокруг. Вы родились на Украине, где в 1930-х годах Сталин устроил Голодомор. Совершались и другие зверства. Никто из членов вашей семьи не умер, не был казнен и не погиб в лагерях?
– Нет, никто. Конечно, я помню 1930-е годы, но ни нашей семьи, ни наших родственников это не коснулось.
– Когда вы позже услышали о том, в каких преступлениях повинен сталинский режим и сколько жертв на его совести, какое это произвело на вас впечатление?
– Вы имеете в виду Хрущева и его критику Сталина? По-моему, Хрущев поступил неправильно. Он сам был замешан в этих делах. Конечно, ему нужно было сказать правду, но без эмоций и без того развала, который за этим последовал. Ведь он сам принимал в этом участие.
– Я вас не вполне понимаю. Что изменится от того, в какой форме Хрущев впервые назвал сталинские преступления своим именем? Ему не следовало этого делать? Или, по-вашему, этих преступлений вообще не было?
– Я лично при этом не присутствовал и не знаю, как это происходило. Много чего говорят…
– Но ведь сегодня существуют учебники, есть конкретные имена жертв террора, данные «Мемориала» и другие свидетельства… Вы им не верите?
– Как бы вам это сказать: верю, не верю… Что касается лагерей, то они существовали, тут сомнений нет. Это просто часть нашей истории. Но другой вопрос, кто в них