полями). В экспедиции кантовались административные работники, вспомогательный персонал да те несчастные геологи (Виктор оказался в их числе), которых оставили на оформление отчетов или текущую камеральную обработку материалов.
Почему несчастные? Да потому, что они лишились многих ежегодных вожделений: новой геологической информации, ярких впечатлений на лоне природы, отличного тренинга, крупной суммы доплат на «полевое довольствие», обильных заготовок лесных ягод (брусники, черники, голубики, смородины черной и красной, жимолости, клюквы, морошки, рябины…), грибов, орехов, рыбы, иногда и пушнины.... Всего вдосталь в геологическом поле!
Есть там, впрочем, и комары и мошка, жара и холод, дождь и снег, буреломы и кручи, болота и бурные реки, медведи и волки, змеи и энцефалитные клещи, падающие вертолеты, переворачивающиеся машины и тонущие лодки, лесные пожары и ужасающие грозы, изнурительные маршруты с утра до поздней ночи и дурацкие недельные сидения в палатках в ожидании погоды или вертолета – и еще много чего есть, чего бы лучше не было. Но перед новым «полем» кто об этом помнит?!
Так вот, значит, все разъехались. Однако Виктор посновал по кабинетам, переговорил с "оставниками" и, наконец, свел Карцева с одним из них: рослым, флегматичным молодым детиной по фамилии Новиков, только что выехавшим в город по подозрению на энцефалит.
– И где он умудрился его подцепить? – удивлялся Виктор. – В их краях и клещей никто не видывал…
Тот подтвердил, что в Борисихинской партии, работавшей неподалеку, километрах в трехстах от города, есть вакансия геолога. И если начальство даст добро на оформление Карцева, то до базы партии можно будет добраться без особых хлопот: рейсовым автобусом до Шаталинского леспромхоза, а там с какой-нибудь попутной машиной.
– А что, у вас платформа или складчатая область? – поинтересовался Карцев, пока слабовато ориентировавшийся в геологическом строении данного района Сибири. – На платформе работать не хотелось бы…
– Не-е, – заверил его Новиков, – у нас все нормально: метаморфиты, вулканиты, серпентиниты, гранитоиды, флиш, моласса и все стоит на голове или лежит всяко…
Они подошли к висевшей на стене геологической карте региона и стали всматриваться в ломано-прямоугольный контур Борисихинской площади, съемку которой в масштабе 1:50000 начала данная партия.
– Значит, от архея до кембрия, – наконец заключил Карцев. – Не приходилось еще, но, пожалуй, годится. Что, идем к начальству? – повернулся он к Виктору.
– Идем-то, идем, – покачал головой друг, – да вот закавыка: главный геолог экспедиции в отъезде и за него остался Благостин, которого мы втихаря зовем Пакостин – потому что он любит пакости людям устраивать и тоже втихаря. Черт знает, как он тебя примет… Но делать нечего, пошли. Давай и ты с нами, товарищ Новиков!
– Что это за делегация? – спросил из-за стола крупнотелый человек лет пятидесяти, с пышной седеющей шевелюрой, кривоватой улыбкой и проницательными глазами. Карцева он выхватил взглядом