проговорил я.
– Это невозможно, – добавила она, словно пытаясь убедить не меня, себя. – Я не могу поехать с тобой. Сейчас.
– Ты слышишь себя? Это мертво, ты из какой книжки это переводишь – «Я не могу поехать с тобой», тебе хочется ехать со мной, на велике, по утреннему лесу, это в сто, в миллиард раз прекраснее, чем выходить за какого-то старпера! Если бы ты действительно хотела замуж за него, ты спала бы сейчас, крепко, сладко, ты бы не читала фиговые стишки, не мучилась бы, ты…
– Я не мучаюсь!
– Он – он… убьет тебя. Просто убьет.
Она покачала головой.
Облегченно рассмеялась.
– Что ты! Он добрый. Ты даже не представляешь, до чего. Он уже подарил мне машину, свадебный подарок, на дороге стоит, не видел?
– Ты умеешь водить?
– Научусь! Вообще он папин друг, у них бизнес общий, я его помню с детства, он мне как родной.
– Этого мало!
Она взглянула на меня растерянно. Что же еще? Что еще нужно было сказать? Она оказалась на уроке, а я был суровым учителем, и она думала, как меня убедить. Нет, не все было потеряно!
– И… он хороший, – она тяжело вздохнула. – Ты просто не знаешь его. В свадебное едем в Венецию, я всю жизнь мечтала. Жить будем в замке, настоящем, шестнадцатый век…
Голос ее звучал все тише.
– На размышления у тебя минута, – обрезал я. – Ровно. Выходи замуж за меня, предлагаю последний раз, совершенно серьезно. Не хочешь замуж, не надо, просто сбежим, сейчас же сбежим отсюда. Под окном мой велосипед, садись на багажник, – я говорил все громче, – и едем! Скорее! Продадим мою хату, рванем в Питер, Нью-Йорк, Тель-Авив, Венецию, куда ты только захочешь! Монтенегро еще! Есть.
Я почти кричал. Я знал, что она хочет свалить, совсем, из России, несколько раз про это говорила, и бросал к ее ногам все, что мог вспомнить, все доступные или важные ей страны. Свою, елки, жизнь.
Она высвободила руку, положила мне на губы, прижала. Слишком большое искушение, я стал целовать ее ладонь, согревать поцелуями, ты совсем замерзла, что ты, надо согреться, она не вырывала, и надежда во мне расширилась еще на волну. Я добрался до запястья, такого тоненького, девичьего, и ослаб, рваная нежность накатывала толчками, я утратил способность к сопротивлению, она выпроваживала меня, обратно на балкон: нет, Мишечка, нет, потом, потом приходи, сейчас нельзя… что еще она говорила?
Вот какую я однажды провел ночь, доктор. Может, тогда все и случилось?
Второй раз я позвал Наташу с собой сразу после ее развода.
Когда Толик мне все сказал, под мерцающим фонарем, хмельной и немного виноватый. Это «тебя» – хочет видеть «тебя»… я онемел.
Но второй раунд был гораздо более мутный, если честно. Сожму рассказ в плотный комок, ок? Просто я ждал ее столько лет – восемь! и раз уж дождался…
Пока она жила с мужем в Америке, они уехали вскоре после свадьбы, я окончил универ, поработал журналистом в ста пятидесяти разных местах, занялся с приятелями бизнесом, разъехался с отцом. Вскоре отца не стало, я разошелся с Толиком, много пил, с кем попало, приятели появлялись и исчезали, постоянно