вздрогнула.
– Ты меня боишься? – удивился Грачев. – Не надо, не обижу. Откуда синяк такой?
– Было дело, – уклонилась она от ответа.
Его пальцы нащупали тонкое обручальное кольцо на правой руке.
– Ты замужем?
– Да, – вздохнула Алена, вспомнив о своем драгоценном супруге, который сейчас наверняка сидит в каком-нибудь баре со своими дружками и пьет пиво.
– И давно?
– Три года.
– И дети есть?
– Нет, – «к счастью», добавила она уже про себя.
– Сколько же тебе лет? – продолжал допрос Грачев, не выпуская ее руку.
– Двадцать три, – она поднялась, собираясь уходить, но он удержал:
– Побудь еще немного.
– У меня очень много работы, правда. Я ведь приду к вам убирать капельницу… Пожалуйста, если это возможно, попросите свою охрану не вынимать оружие, это очень пугает, я могу сделать что-то не то.
– Хорошо. Но ты точно зайдешь? – недоверчиво спросил он, не выпуская ее пальцев.
– Куда же я денусь! Я еще и завтра приду перевязки делать.
– Разве ты утром не сменишься? – удивился Грачев.
– Нет, я до пяти работаю.
– Кошмар.
– Я привыкла.
Аккуратно высвободив пальцы, Алена вышла из палаты, Кочан, стоявший за дверью вместе с остальными, увязался за ней следом.
– Слышь, а нельзя поменять местами кровать и диван? А то он лежит как на ладони, чуть что – сразу грохнут.
– Кто? – удивилась она.
– Желающих полно, – усмехнулся Кочан. – Так можно?
– Меняйте, мне-то что?
– Отлично. Слушай, а ты ничего, красивая, да и не борзая вроде, я таких люблю! – подмигнул он. – Может, поладим?
– Нет.
– А что так?
– Я замужем.
– Да ладно! – не поверил он, и Алена продемонстрировала обручальное кольцо. – Так я тебе не замуж предлагаю, а пообщаться немного в неформальной обстановке.
– Мне некогда.
– Ну, как знаешь!
И он удалился в палату к Грачеву, а Алена пошла в курилку, чтобы немного привести себя в чувство, села на подоконник и задумалась, прикуривая. Денег до получки не хватит, это ясно, сапоги вот-вот развалятся, на новые денег, увы, нет и не будет. Большую часть зарплаты она отдавала свекрови, чтобы не выслушивать ее причитания по поводу нахлебников и захребетников, относящиеся скорее к ее сыну, чем к Алене, но ему она этого не говорила, высказывала только невестке.
– Аленка, вот ты где! – вырвал ее из тягостных раздумий голос Милки. – Мы тебя ужинать ждем.
– Да, иду, – Алена спрыгнула с подоконника и пошла в персоналку, где пахло жаренной на сале картошкой.
– Ну, где ты блуждаешь опять, Алимова? – накинулась на Алену Людмила Олеговна, самая пожилая медсестра в отделении, одинокая тетка лет сорока пяти, воспитывающая без мужа двух девочек. – Остывает все!
– Не бухти, Олеговна! – отмахнулась Алена, садясь на диван и подтягивая к себе тарелку с умопомрачительно пахнущей картошкой.
– Девчонки, а я сегодня та-ак струхнула, – вступила в разговор