Эбботт должна быть у нас на обложке, так что мы позвонили ей – спросить ее согласия. Она сказала, что очень рада, однако ей «нужен денек на размышления». Она, видно, считает, что Бобби может за это задать ей жару. Позже тем же вечером я пошел на премьеру «Нью-Йорк, Нью-Йорк», и вот тут (ведь я смотрел его по второму разу) раз десять засыпал. Виктор, сидевший рядом со мной, принимал кокаин, и из-за этого я под конец все же проснулся – и до меня долетело немного кокаина. Потом мы двинули в «Рейнбоу-рум»[291].
На входе в «Рейнбоу-рум» был какой-то негр, который меня не знал и не пускал внутрь, но потом пришел другой человек, и оказалось, что это тот самый парень, который вечно говорит мне, что я должен вернуть ему его кастрюлю для варки омаров. Он как-то раз действительно приходил ко мне домой, вместе с толпой других людей, а потом, позже, заявил, будто бы приносил с собой кастрюлю, в которой варит омаров, и что она так и осталась у меня, – но я даже не знаю, о чем он говорит. Я начинаю сходить с ума всякий раз, когда он заводит свою волынку про кастрюлю, потому что этому нет конца и края! Он явно и через тридцать лет, завидев меня, опять примется за свое: «Отдай мою кастрюлю, а то мне не в чем варить омаров». В общем, на этот раз он вышел и говорит: «О, мистер Уорхол, входите, входите», и в первый момент я его не узнал, но как только мы вошли внутрь, он, повернувшись ко мне, сказал: «А где все-таки моя кастрюля для омаров?», и я подумал: «Господи, только не это! Ну сколько можно! О нет, нет, нет и нет…». Но тут ему понадобилось снова пойти ко входу, и мы улизнули.
Мы не пошли в главный зал, и я не знаю, как его отделали, я его так и не видел. Мы пошли в боковой зал, и тут же к нам направилась Джулия Скорсезе со словами: «Держите меня, держите, поговорите со мной», все как будто по команде «сюда/туда/кругом/стой, не уходи!» – она просто копия Сьюзен Тиррелл или Сэлли Керклэнд[292], точно такая же.
Потом она говорит: «Не смотрите туда сейчас, но вон там первая жена Мартина, а я в ее присутствии всякий раз начинаю сходить с ума». А эта женщина была очень красивая. Я и не знал, что Мартин был уже прежде женат, я даже удивился, потому что он такой весь из себя католик и всегда рядом с ним священник и всякое такое. А эта женщина мне вдруг говорит: «Вы меня, наверное, не помните, но мы были знакомы, еще когда я руководила галереей “Эротика”». Когда мы отошли от нее, я познакомил Джулию с Эрлом Уилсоном[293]. Я заметил, что в фильме были сняты многие из тех, кто на самом деле работает с Марти. Например, женщина в автомобиле, которая поссорилась с Бобби и Лайзой, – это жена его агента. Вот почему фильм получился: роли были написаны под конкретных людей.
Джулия попросила меня сесть за главный стол, вместе с ней и Марти, но кругом было столько людей и все так шумели, что я сделал вид, будто не расслышал ее, потому что хотел тайком улизнуть: ведь не меня же чествуют сегодня вечером, а их. Виктор уехал, и я забеспокоился: он был какой-то странный, как будто ему все здорово опротивело, и вот в этом – пожалуй, впервые за все время, что я с ним знаком, –