искренне интересуюсь я.
– Не могу. – Шарлотта волнуется и даже закрывает себе рот ладонью.
– Но я же вижу, ты хочешь поделиться.
– Хочу, меня прямо распирает. Но не могу, и все на этом.
– Он что, известный, публичный человек? У него есть жена, и ты не хочешь его компрометировать? – строю я догадки.
– Мне будет очень плохо, если я расскажу. – Шарлотта сильно трет виски. – Если он узнает об этом, я буду должна… – Вновь нешуточный испуг в глазах и рот, прикрытый ладонью.
Мне даже становится ее жаль.
– Если очень хочется, то нужно рассказать. Иначе ты взорвешься изнутри, – говорю я и чувствую себя подлой. – Дойдешь до психоза. Он угрожал тебе? Запугивал?
– Нет, нет, нет!.. – Шарлотта мотает головой. – Ты ничего не понимаешь.
– Я не говорю, что ты должна рассказать все именно мне. У тебя же есть и близкие подруги.
– Я никому не могу рассказать. Ни одной душе на этом свете.
Мой градус заинтригованности повышается. Надо мной довлеет уже не столько редакционное задание, сколько частное любопытство. С другой стороны, я вижу, что признание из фрекен Берглунд могли бы вытащить раскаленными щипцами только заплечных дел мастера Святой инквизиции. К сожалению или к радости, вот уже четыреста лет как Швеция протестантская страна, так что заняться раскруткой Шарлотты некому. Нет у нас Святой инквизиции.
– Он кровавый маньяк, страшный извращенец? – с замиранием сердца спрашиваю я.
– Ты ничего не понимаешь. Нет, тебе ясно, что я скоро взорвусь. И это правда.
– Тем более расскажи. Пусть не мне, не подруге.
– А кому? – В глазах Шарлоты зажигается надежда.
– Несмышленому ребенку, например.
– Детям такое рассказывать нельзя!
Я тут же вспоминаю сказочку о принцах, которую мне, хочешь, не хочешь, а придется в ближайшее время прочитать в эфире.
– Тогда… тогда… – Я морщу лоб.
И тут по ассоциативной цепочке мне вспоминается другая сказка, слышанная в детстве от бабушки. Король в погоне за дичью отбился от своей свиты на охоте, долго блуждал по лесу, страшно проголодался. К вечеру он набрел на лесную избушку, в которой жила нищая старуха.
Из еды у нее в доме имелись лишь грубые отруби, которыми обычные крестьяне кормили свиней. Старуха запарила их. С голодухи король набросился на такое вот угощение и съел тарелку без остатка.
Наконец свита отыскала пропавшего монарха. Прежде чем ехать, он отвел старуху в сторону, щедро заплатил ей и приказал, чтобы она никому и никогда не признавалась, что в ее доме король ел отруби словно свинья.
Вскоре старуха, теперь уже совсем не нищая, стала прямо разрываться от желания рассказать кому-нибудь про тот случай. Ни спать не могла, ни есть. Запретное всегда манит.
Все же она нашла выход. Забралась в чащу, отыскала дерево с дуплом, засунула в него голову и несколько раз прокричала: «Король ел отруби как свинья! Король, как свинья, ел отруби!». После этого ей полегчало.
Прошло