еще нескольких портов и прекратил сообщение по Большому каналу и нижнему течению реки Янцзы. Перед угрозой нападения англичан на древнюю столицу Нанкин китайцы запросили мира.
Дипломатия Ци Ина:
умиротворение варваров
Поттинджер получил еще одного главу китайской делегации, третьего по счету, кому Двор, по-прежнему считавший себя высшим во Вселенной, давал такое совершенно неперспективное назначение, – маньчжурского князя Ци Ина. Ци Ин работал с англичанами в манере китайской традиционной стратегии, применяемой в случае поражения. Перепробовав уже и открытое пренебрежение, и дипломатические шаги, китайцы попытались притвориться уступчивыми, надеясь измотать варваров. Ведя переговоры под дулами орудий британского флота, Ци Ин исходил из того, что происходившее случалось ранее с министрами двора. Именно так частенько поступали власти Срединного государства и раньше: прося отсрочки, произнося много речей и одновременно выказывая тщательно отмеренную любезность, они успокаивали и укрощали варваров, выигрывая время и оттягивая тем самым их нападение.
Ци Ин изо всех сил старался установить личные отношения со «старшим над варварами» Поттинджером. Он одаривал Поттинджера подарками и демонстративно обращался к нему как милому и «близкому» другу (он специально для этой цели произносил это слово звуками соответствующих китайских иероглифов). В знак глубокой дружбы между ними Ци Ин даже обменялся с Поттинджером фотоснимками своих супруг и объявил о желании усыновить сына Поттинджера (он оставался в Англии, но стал после этого известен как Фредерик Кэин Поттинджер)[84].
В одном замечательном послании Ци Ин объяснился перед Небесным Двором, с недоумением воспринимавшим такой процесс обольщения. Он описал, как тяжело ему даются попытки умиротворить британских варваров: «Люди такого типа, являющиеся выходцами из мест, далеких от цивилизации, слепы во всем и не разбираются в стиле обращения и видах церемонии… даже когда наши языки оставались сухими, а горло мучила жажда (от того, как много мы их уговаривали следовать по нашему пути), они по-прежнему оставались глухи и действовали как глухие»[85].
Поэтому приемы, устраивавшиеся Ци Ином, его экстравагантная теплота по отношению к Поттинджеру и его семье подчинялись большим стратегическим замыслам, где поведение китайской стороны строго просчитывалось и в определенной мере дозировалось, а такие качества, как доверие и искренность, служили в качестве оружия. И не важно, отвечали они убеждениям или нет. Он продолжал:
«Конечно, мы должны обуздать их своей искренностью, но гораздо более необходимым оказалось управлять ими умелыми методами. Иногда можно было заставить их следовать по нашему направлению, но нельзя было давать им понять наши мотивы. Иногда мы все раскрывали так, чтобы у них не возникало подозрений, после чего мы могли развеять их воинственное беспокойство. Иногда мы устраивали для них приемы и развлечения,