опять начали стучать. Попутчики того же купе, в котором ехала нервная женщина, все проснулись и пребывали в сложном положении. С одной стороны, они были солидарны с дамочкой, которая, как и они, была разбужена шумом, а с другой стороны, анекдот был веселым и классным. Ждали продолжения, ждали новых анекдотов и новых шуток, благо, что говорили все громче обычного.
– А вы знаете, мужики, о чем думают женщины, когда перебегают дорогу? – включился в тему анекдотов Макеев.
– О нас, о чем же ещё?! – не задумываясь выпалил Сан Саныч.
– Они, дурочки, думают, что машина трахает, и поэтому бросаются под колеса. А она просто давит! – Макеев первым громко засмеялся. Не прошло и доли секунды, как заливались гомерическим смехом три соседних купе. Смеялись все, кроме истеричной дамочки, которая банально хотела спать и на которую ни шутки, ни мат особенно не действовали. Она очень и очень хотела спать.
– Сволочи, кабели поганые, чтоб вы все окосели от пьянства! – надрывно заорала нервная женщина, – Дайте же поспать! Утром же надо рано вставать!
– А у нас давно уже стоит! – громко выкрикнул Александр Владимирович и все четверо опять громко заржали.
– У вас, кабелей поганых, только на уме пьянство и женщины, – снова прокричала дамочка из соседнего купе. – Дайте же поспать!
– Какой у неё слух хороший?! Наверное пианистка или…! – закончить мысль Сан Саныч не успел, смех душил бедолагу так, что он согнулся в три погибель и уже катался по полу, дико корчась от гомерического хохота.
Незаметно для четверки наступила полночь. Закончив с анекдотами и беготнёй в туалет по малой нужде, все четверо, выключив свет, лежа на своих полках, пытались уснуть. Сна не было ни в одном глазу.
Лобов тихонечко пускал шептунов. Вонища в купе была такой, что мужской армейский туалет типа «очко» просто отдыхал. Рядом не стоял и туалет-будка коллективного пользования. То ли Николай Михайлович чем-то болел, то ли съел чего-то, но его пучило и пучило. Газовая атака продолжалась непрерывно. Чтобы не издавать позорных звуков он искал и, как правило, успешно находил позы и моменты, когда можно было облегчить свой надутый желудок без привлечения постороннего внимания. Проезд по мостам, тоннелям, встречный разъезд – всё использовалось с лихвой и только ради газопускания.
В два часа ночи Сан Саныч включил свет и начал пристально обнюхивать каждого из попутчиков. Никто не спал, но только Лобов притворился сонным.
– Вот он! – Клизмин радостно ткнул пальцем в руку Лобова. – Кончай пердеть! Ты что, сволочь, хочешь нас отравить?
– Это не я, – быстро ответил Николай Михайлович и ещё плотнее завернулся в простыню.
– Не перестанешь бздеть – пойдешь спать в коридор! Понял, пердун долбаный?! – Сказал Сан Саныч и приоткрыл дверь в коридор вагона.
– Виктор! А ведь ты будешь месяц жить в одной комнате с этим пердуном?! – подхватил тему Александр Владимирович. – Будешь не просто шагать, а бегать по комнате, по санаторию в поисках забвения и покоя!
И