и вывод из наркоза», – подумала Ирина Михайловна. – «Да, и за срочность тоже».
– Ну фот, ,офно тдестять тытсятсь, – ласково и невинно улыбаясь, вынесла свой вердикт Ирина Михайловна.
Ой, опять я начал её цитировать с этой ужасной дикцией?! Виноват, больше этого не повторится. Обещаю.
– Николай Михайлович, всё! Вашим мучениям пришёл конец, – Ирина Михайловна подошла к пациенту, удобно лежавшему в кресле с открытым ртом, стоически ожидавшим экзекуции над больным зубом.
Николай Михайлович опять ничего не понял из того, что изрекла стоматолог. Он лишь видел её милую улыбку, её простое, русское лицо без каких-либо следов косметики. Лобов по-прежнему возлежал в кресле, рассчитанном на крупных мужчин, и оттого Николаю Михайловичу было комфортно и спокойно.
Видя полное отсутствие понимания со стороны пациента, Наталья Константиновна решила подключиться к разговору глухого с инопланетянкой. Дело в том, что прошли годы совместной работы с Ириной Михайловной, пока Наталья Константиновна научилась понимать всё то, что изрекала стоматолог. Но и сейчас бывали моменты, когда какая-нибудь мелочь упускалась из виду, поскольку Ирина Михайловна имела обыкновение разговаривать во время трапезы, мытья рук, подкрашивания бесцветной помадой губ и т. д.
– Николай Михайлович, Ваше лечение закончено, с Вас десять тысяч рублей, – чётко, словно вердикт судьи, произнесла Наталья Константиновна профессору Лобову, челюсть которого раскрылась ещё шире от услышанного.
– Сколько-сколько? – с испугом пролепетал Николай Михайлович.
– Десять тысяч, – повторила Ирина Михайловна с ласковой улыбкой и невозмутимым взором.
В любой клинике удаление зуба – это полноценная операция, предполагающая комплекс мероприятий, ограниченный парой тысяч рублей. И всё. Это Николай Михайлович знал очень и очень хорошо, т. к. имел счастье совсем недавно испытать радость освобождения от больной верхней четвёрки.
– А почему это вдруг сразу и десять? – после небольшой паузы, хрипловатым голосом спросил ошалевший от такой наглости Николай Михайлович.
– Во-первых, трудный случай, – Ирина Михайловна загнула мизинец на правой руке, – во-вторых, общий наркоз, – загнула четвёртый, как принято у музыкантов, палец, – в-третьих, сложная операция, – Ирина Михайловна сжала в кулак все пальцы.
– Ну, это понятно, но… – Николай Михайлович не успел закончить, т. к. прозвучал самый сильный аргумент, против которого он не знал что возразить.
– А зуб мудрости, Вы думаете это что? – Ирина Михайловна пристально посмотрела на Николая Михайловича, который вдруг стал совсем маленьким, можно даже сказать, крошечным, после того, как он съёжился в стоматологическом кресле, приняв позу плода в утробе матери.
– Николай Михайлович, подойдите, пожалуйста, ко мне. Я приму от Вас деньги и выдам Вам чек, – сухо, очень сухо и официально прочеканила Надежда Константиновна.
– Да, да, конечно, – промямлил профессор, вставая с кресла, одновременно шаря трясущимися ручонками по карманам академических брюк в поисках нужной суммы.
Ирина Михайловна мыла руки, Николай Михайлович стоически ожидал