Софья утолила нервный голод и, прервав пиршество, снова очутилась возле Курта.
– Женька, ты, может, подумал, я ругаю тебя? – заговорила она взволнованно. – Нет! Совсем не ругаю, совершенно! Я, наоборот, жалею тебя, слышишь? Вот как себя жалею – так и тебя, даже больше! – И вдруг, словно утратив разум, принялась часто, крепко гладить его по лбу и по спутанным волосам – словно хотела умаслить их оставшимся на пальцах вареньем.
Курт собрал силы и отстранил руку Софьи.
– Я не понимаю… Как вы можете без разрешения врываться? Это полный бред – то, что вы здесь, – скованно и медленно, всё ещё хрипя, проговорил он. – Лампу погасите. Режет…
Саня погасил лампу – остался верхний свет, люстра, включённая на два плафона, – и, бросив взгляд на Курта, ещё раз перебрал в уме результаты краткого осмотра. Никаких критических повреждений, скорее всего, нет, хотя контролировать сердечную деятельность надо. Затем поглядел на сестру, приникшую щекой к руке смертного грешника, и, что-то грустное поняв о ней, чего не понимал раньше, вывел её из комнаты.
– Поезжай домой. Ты сейчас тут не нужна, – сказал он на лестнице плачущей Софье. – Я потом позвоню тебе.
– Саня, мне очень жалко его!
– Ему вот тоже тебя жалко было, – проговорил Саня, чувствуя, как в кармане шевелится живым существом предсмертная записка Курта, и вдруг взорвался: – Нет, ну ты скажи мне, ну как так можно! Сколько людей за лишний год жизни готовы на всё! На всё! А у этого здоровье, молодость! Откуда такое?
– Чувство вины, – сморкаясь в бумажный платок, сказала Софья.
– Чувство вины! Ну так что же? Терпи, раз виноват! Тащи свой крест! Люди помогут, Бог поможет!
– Саня, у каждого своя картина мира. Болек сказал бы, что вину надо сбросить с пятидесятого этажа и полюбоваться брызгами. И что для тебя почётный крест – то для другого бессмысленная пытка.
– Да нет, я понимаю, – внезапно смирился Саня и приложил ладонь ко лбу. – Я просто всё время упираюсь в вопрос: что сделать, чтобы победила жизнь? Куда всем навалиться, чтобы сдвинуть? И когда рядом человек поступает ровно наоборот, на другую чашу весов… Ладно, – оборвал он сам себя. – Не хочу я «скорую» вызывать, привяжутся. Сам пока послежу. Не должно было ничего с такого количества…
Когда лифт увёз сестру, Саня вернулся в комнату. Глянул на Курта – тот дремал. Посмотрел затем на общипанные Софьей пироги. Вдруг зверски ему захотелось затянуться сигаретой. Саня бросил курить несколько месяцев назад, но пока что окончательного освобождения не наступило. В утешение он жёг теперь на блюдцах маленькие костерки из всякого сора, засохших веточек и цветков домашних растений – чтобы только посмотреть на дым. Он огляделся – что бы тут пожечь у Курта? – и, почувствовав валящую с ног усталость, присел на стул, под весенний ветер из форточки.
Глава третья
13
Если через вмонтированное в кровлю раздвижное окно заглянуть в глубь маленькой авангардной виллы, то внизу, точно под разверзшимся в потолке