Так он выдвинулся в число лидеров РСДРП, хотя тогда и не успел занять пост в Русском бюро, поскольку в марте снова был арестован.
…И опять северная глухомань, все тот же Сольвычегодск, куда его отправили отбывать остаток ссылки – ну и либеральное же было время! Но как изменилась обстановка за полтора года! Из прежних ссыльных почти никого не осталось, новые жили скучно. Кружки, диспуты, собрания, веселое времяпрепровождение – все в прошлом. Как писала одна из ссыльных: «Живет каждый сам по себе, до других мало дела. Сойдясь, не находят разговоров… Даже совместных развлечений нет, и ссыльные топят тоску в вине». Впрочем, Иосиф, на всю жизнь запомнивший уроки жизни с пьяницей-отцом, такого варианта для себя не допускал. Он умел жить и работать как в коллективе, так и в одиночестве.
Обосновавшись на новом (старом!) месте, он связался с заграницей и вступил в переписку по поводу организации ЦК в России. «По-моему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее как хотите – “Русской частью Цека” или вспомогательной группой при Цека – это безразлично…» Кажется, его начинают раздражать эти бесконечные эмигрантские теоретические споры и разговоры.
В другом письме, товарищу в России, он пишет: «О заграничной “буре в стакане воды”, конечно, слышали: блоки Ленина – Плеханова, с одной стороны, и Троцкого – Мартова – Богданова, с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю, благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть пренебрежительно: “Пусть, мол, лезут на стенку, сколько их душе угодно, а по-нашему, кому дороги интересы движения, тот работает, остальное приложится”». Говорит он уже и о новом побеге. «Я недавно вернулся в ссылку. Кончаю в июле этого года, – пишет он в Москву. – Ильич и Ко зазывают в один из двух центров, не дожидаясь окончания срока. Мне хотелось бы отбыть срок (легальному больше размаха), но если нужда острая, то, конечно, снимусь».
Он на самом деле пытался «сняться», но в этот раз не повезло. Деньги на побег, 70 рублей, перевели для него в Вологду. Джугашвили нелегально приехал туда, однако студент, получивший деньги, забрал их себе, так что Иосиф остался без средств и принужден был вернуться обратно. Впрочем, не стоило и «сниматься» – в июне срок ссылки кончился, и он уехал благополучно и вполне легально.
Однако покидать север Иосиф не спешил. После Сольвычегодска он на два месяца остался в Вологде. Надо было осмотреться, снестись с ЦК, решить, где работать. Оттуда в редакцию «Рабочей газеты» он пишет: «…не лишне будет, если заранее заявлю, что я хочу работать, но буду работать лишь в Питере или Москве: в других пунктах в данное время моя работа будет – я в этом уверен – слишком малопроизводительна»[32].
После окончания ссылки Коба получил очередное «повышение» в своей «карьере».