безуспешно пытался вспомнить – встречался он раньше со Щусем или не встречался? – выходило, что встречался, а вот где конкретно и когда, в какой обстановке – вспомнить не мог – память словно бы провисла. Он недовольно шевельнул ртом, глянул на реку, отметил, что по розовой глади поплыли крупные круги – это подавал весть давешний сом-разбойник, было бы время – соорудил бы на него пару закидушек, изловил бы мерзавца (сам Махно в отличие от здешних жителей сомятину любил: нежная, сочная, бескостная, тает во рту, а на сковородке жарится без всякого масла). Решил, еще раз прокатав все варианты в мозгу, что выдвигаться всей оравой в лес нельзя, вчера он принял правильное решение – туда должен пойти Петренко с двумя помощниками… Не то ведь Щусь может открыть пальбу без разбора, и тогда на выстрелы придется отвечать, а любой ответный выстрел – это ссора на всю жизнь… Все правильно – надо отправить туда папу разведчиков, даже Петренко не надо отправлять – мало ли какие у него отношения со Щусем, – пусть разведчики и сговорятся с этим воинственным моряком о встрече.
И записку надо будет нарисовать. Для пущей убедительности… Махно достал из телеги кожаную офицерскую сумку – хлопцы реквизировали в имении немецкого колониста, – написал короткую, в несколько слов, цидулю, отдал посыльным – двум молодым гуляйпольским парубкам. Один из них раньше служил на флоте – был одет в матросскую форму.
– Чтобы одна нога здесь, другая там, – ткнул в сторону леса. – Вперед, орлы!
Медленно потянулось время. В реке продолжал буйствовать ненасытный сом. Где-то недалеко подала голос и тут же смолкла молодая волчица. Кони, привязанные длинными поводами к телегам, перестали выстригать траву и запрядали ушами.
– Тихо-тихо, – осадил их Петренко, глянул на часы – старый карманный «мозер», поцокал языком и засунул «хронометр» во внутренний «пистон» – маленький кармашек, пришитый к изнанке кителя. – Может, все-таки надо было пойти мне, – произнес он задумчиво, – я хоть Федьку в лицо знаю… Правда, лет шесть его не видел, но все же с ним знаком, – свой же, а эти ребята и слыхивать о нем не слыхивали, и видывать не видывали…
– Сейчас поздно что-либо менять. – Махно пожевал сохлую травинку, поморщился – былка была горькой, – швырнул в воду спекшийся комок земли. – Будем ждать.
Через час вернулся один из разведчиков.
– А где второй? – спросил Махно. – Где матрос?
– Щусь оставил его у себя в заложниках.
– Это за какие же такие провинности? – Махно недовольно сощурился.
– Не поверил, что вы здесь, батька!
Вот еще один человек назвал его батькой. Какой по счету? Третий, четвертый, пятый? Дело идет к тому, что быть Нестору крестьянским вождем. Морщины, собравшиеся у Махно на переносице, расправились.
– А записка?
– Записке не поверил. Говорит – это обман, розыгрыш.
Махно вскинулся, легко запрыгнул в телегу-тачанку, проверил, хорошо ли заправлена лента в пулемет. Скомандовал:
– Запрягай лошадей!
Из-под домотканой холстины, которой была застелена тачанка, вытащил