мог оказаться на голову выше любого потенциального противника.
В буквальном смысле.
Рука, сжимающая моток, сделала предупредительный жест: оставайся на месте. Указательный палец левой руки показал на единственную дверь, ведущую в нутро катера. Это означало, что Костя намеревается проникнуть туда первым.
Бондарь молча кивнул. Каждый должен заниматься своим делом. В рукопашном бою Костя не знал себе равных. С другой стороны, его навыки были сугубо партизанскими, тогда как Бондарь специализировался на планировании и проведении более деликатных операций. Таких, о которых потом не треплются в средствах массовой информации. Потому что трепаться, в общем-то, не о чем. Все остается шито-крыто.
Уподобившись бесшумной тени, Костя скользнул вперед и, расположившись таким образом, чтобы не подставиться под выстрел, распахнул дверь. Еще на протяжении нескольких мгновений он оставался на месте, а потом… исчез, слившись с темнотой дверного проема.
Не прыгнул, не шагнул, даже не кувыркнулся через голову. Именно исчез. Испарился. Просочился внутрь, подобно капле черной туши.
– Иди сюда, командир.
Бондарю показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он дождался этого призывного оклика. Спустившись по короткому трапу, он присоединился к Косте.
– Задерни занавеску, – распорядился тот.
Бондарь беспрекословно подчинился. В некоторых ситуациях лучше полагаться на опыт спецназовца ГРУ, чем на опыт оперативника ФСБ. И в некоторых ситуациях окна действительно должны быть зашторены, так уж повелось на невидимом фронте.
В тусклом свете зажегшегося фонаря каюта выглядела тесной, захламленной и неуютной, как чулан. Самыми крупными предметами мебели, помещавшимися тут, были стол и откидная койка. На столе стояла едва початая бутылка вина и коробка конфет с одной-единственной пустой ячейкой. На койке лежали два трупа, мужской и женский. Лежали так называемым «валетом», то есть головами к ногам друг друга. При этом оба были практически голыми, а раздеться их побудила отнюдь не жара, иначе они не стали бы сливаться в пылких объятиях.
В застывших объятиях, мысленно поправился Бондарь. В ледяных.
Мужчина не удосужился снять носки, хотя при духоте, царившей в каюте, это было бы вполне естественным побуждением. Что касается женщины, то она осталась в платье, хотя и задранном до самых ушей. В общем, прежде чем умереть, они испытали сильнейший приступ страсти, вряд ли завершившийся оргазмом.
Вместо порции сомнительного удовольствия оба получили по пуле в голову, так и не успев сообразить, что происходит. Стреляли в упор и сверху, иначе их вышибленные мозги засыхали бы теперь на стене. В данном случае кровью были замараны лишь матрац и живот мужчины, на котором покоилась женская голова.
– Достойная смерть для портовой шлюхи, – пробормотал Костя. – Погибла на боевом посту, можно сказать.
– Ошибаешься, – возразил Бондарь, склонившись над мертвецами. – Это не шлюха.
– Откуда такая уверенность?
– Эльдар