они и после этого не выдадут мне грин-кард, – пробормотал Макс, – то я… то я не знаю, что сделаю…
Он действительно не знал. Да и что он мог, жалкий неудачник без роду, без племени? Ни богатых родственников, ни солидных связей – Макс болтался по жизни, как его серебряный медальон на цепочке. Зато прилежно изучал английский, надеясь в скором будущем поприветствовать новых соотечественников на их родном языке.
«Хай. Май нэйм из Макс. Глэд ту си ю, диэр фрэндз».
Попрактиковавшись немного, Макс включил радио. Мощные динамики с готовностью выдали лихой рок-н-ролльный мотивчик:
Чем ниже падешь, тем выше взлетишь.
Чем выше взлетишь, тем ниже падешь.
Судя по дребезжащему голосу вокалиста, тот свое давно отлетал-отпадал. Макс заставил его заткнуться на полуслове и насупился, вглядываясь в сумерки. Времени осталось в обрез. Хоть бери и лови кошек голыми руками. Или собак. Интересно, куда это запропастилась вся бродячая живность? Специально попряталась, Максу назло? Или же у мурок с бобиками существует свой комендантский час?
На середине этих размышлений «Форд» взвизгнул, выражая тем самым свое негодование по поводу чересчур резкого нажатия на тормоза. Макс подался вперед. Его внимание было приковано к старому фотографу, бредущему вдоль Итальянского бульвара с понурой мартышкой на плече. Патлы, точно у заправского хиппи, фигура и походка, как у узника Бухенвальда. Пенсионер, недобитый реформами. Ходячий пережиток тоталитаризма.
– И когда вы уже передохнете? – прошептал Макс, утапливая педаль газа.
Колеса «Форда» завизжали снова – на этот раз, бешено прокрутившись, прежде чем сорваться с места. Поравнявшись со стариком, Макс высунулся в окно и, не отпуская руль, схватил поводок, свисающий с шеи мартышки чуть ли не до земли. Сдернутый с хозяйского плеча, зверек заверещал, продолжая сжимать в лапах кукурузный початок. Так, вместе со своим сокровищем, и был втянут внутрь несущегося в направлении моря автомобиля.
Закрыв окно, Макс пристроил притихшую мартышку на пассажирское сиденье и посмотрел в зеркало заднего вида. Там подпрыгивала и раскачивалась стремительно уменьшающаяся фигурка старика. Вот умора! Этот старый хрен с подагрическими коленками пытался догнать автомобиль!
– Твой хозяин просто марафонец какой-то, – сказал Макс мартышке. – Это он в тебя такой прыткий?
Мартышка оскалила желтые клыки и попыталась цапнуть поднесенную к ее мордочке руку. Тогда вместо того, чтобы погладить злобную тварь, Макс ударил ее кулаком по голове и повернул налево, объезжая Театр музкомедии. Потом вправо, еще раз вправо и опять налево. Теперь «Форд» медленно катил по приморской улице Отрадная. Летом здесь бывало многолюдно, но осенью народ предпочитал валяться дома на диванах, а не на пляжах.
От моря тянуло сыростью. Спускающийся к нему «Форд» скрипел и раскачивался на колдобинах кривого переулочка. Расположенные по обе его стороны пансионаты давно опустели. О том, какая бурная жизнь происходила здесь еще какую-то неделю