пожевал синеватыми тонкими губами и осведомился высоким носовым голосом:
– Этот эксперимент есть в плане работ?
– Нет, – ответил я. – Но эксперимент… – я сглотнул, – любопытный.
Могу ли я прямо сейчас зайти к вам?
Сарториус окинул меня пронзительным взглядом, но я видел, что попал в цель – мои слова его явно заинтересовали. Он вновь молча кивнул и отключил свой видеофон.
Поднявшись наверх, я вошел в светло-голубой зал лаборатории.
Сарториус, одетый в свой обычный кремовый комбинезон, возился в дальнем углу у аппаратуры и не сделал ни одного движения мне навстречу – просто поднял голову, убедился, что это я и вновь перенес все внимание на обширный пульт управления своими сложными приборами, работающими без замены уже не один год; институт не собирался вбухивать средства в приобретение и переброску новой аппаратуры на Станцию, где занимаются безнадежным делом. Я направился к нему через зал, обогнул большой письменный стол с придвинутым к нему вращающимся креслом – и у меня внезапно пересохло во рту. На столе аккуратными стопками были разложены книги с многочисленными закладками и дискеты, а возле компьютера, в зеленом пластмассовом зажиме, лежала пачка листов бумаги, и мне было хорошо видно, ЧТО нарисовано разноцветными фломастерами на верхнем из них. Двухэтажный дом с разной величины окнами, деревья и солнце с загогулинами-лучами. Обычная картинка, созданная рукой ребенка. И детские каракули на том месте, где должно быть небо…
Я невольно остановился, и Сарториус тут же покинул свой угол и зашагал ко мне, высокий, худой, похожий своей походкой на аиста.
– Чем могу быть полезен? – слегка задыхаясь, осведомился он, опираясь одной рукой о стол, а другой как бы невзначай переложив верхнюю книгу из стопки на зажим с рисунками покинувшего его «гостя». – Что вы хотите мне сказать, доктор Кельвин?
И я изложил ему свою идею. Честно говоря, мне не очень приятно было беседовать с ним на эту тему – гораздо легче я чувствовал бы себя со Снаутом, – но выбирать не приходилось: без помощи Сарториуса я вряд ли смог бы осуществить задуманное; все-таки я был не физиком, а психологом.
Сарториус слушал меня настороженно, его глаза под контактными линзами смотрели неприязненно и он, кажется, был готов в любой момент прервать меня, а то и указать на дверь, потому что слишком свежи и мучительны были воспоминания… И все-таки он выслушал меня до конца и сказал после долгого молчания, тяжело опустившись в кресло и словно переломившись в поясе:
– Как ученый, как исследователь я не могу не поддержать вашу идею, доктор Кельвин. Возможно, это будет еще один шаг вперед.
«А как человек я бы вам сказал: „Провалился бы ты в преисподнюю со своими идеями, доктор Кельвин!“ – мысленно продолжил я за него.
– Спасибо, доктор Сарториус, – сказал я. – Готов прямо сейчас.
Сарториус поднял голову и, кажется, хотел что-то ответить, но так и не ответил. Просто сидел напротив меня и смотрел в окно, за которым распростерлась громада