я. – Водку на дух не переносил. По воскресеньям в церковь ходил. Картины, между прочим, рисовал. Он-то в чем провинился?
– Одним больше, одним меньше, – философски сказал Геворкян, пожимая плечами, явно преувеличенными покроем пиджака, сияющего новизной и белизной.
– Стадо! – не унимался Карен. – Никто и не заметит пропажу одной паршивой овцы.
– Меньше народу, больше кислороду, – подключился носатый Арам, тараща на меня свои кроткие глаза серны.
Ну вот, какой-то пришлый сброд, сбежавший со своей нищей родины, взялся решать судьбу моего народа! Мне ужасно захотелось остаться с кем-нибудь из этой компании наедине, чтобы без помех обсудить сложный национальный вопрос. Уж я бы растолковал тому же Карену, как следует вести себя на чужбине. Научил бы его родину любить. Не мою. Свою собственную. Ту самую, где жить ему было скучно и неинтересно, потому что деньги там ему пришлось бы зарабатывать собственным горбом, а не отнимать у других.
Диспут пришлось отложить на неопределенное время. Геворкян и пятерка его подручных представляли собой слишком многочисленную аудиторию для того, чтобы поддаться быстрому внушению и перевоспитанию. Приходилось терпеть их общество и надеяться, что все это продлится недолго. Я уже твердо решил про себя, что дам запихнуть себя в каменную усыпальницу только мертвым. Потому что не желал, чтобы со мной приключилась метаморфоза, в результате которой человек начинает скулить и ползать на брюхе по-собачьи.
Пока в моей голове бродили эти невеселые мысли, Геворкян успел о чем-то переговорить с соплеменниками и теперь с любопытством поглядывал на меня, склонив голову набок. В своей черной шелковой рубахе и белом пиджаке он напоминал видеопрокатного мафиози, знал это и этим гордился. Даже борода его была кинематографической, как у Аль Пачино в какой-то гангстерской саге. Это мешало воспринимать его всерьез, несмотря на вполне натуральные трупы, которые он равнодушно оставлял на своем пути.
– Ну? – нарушил молчание Геворкян, продолжая развлекаться подтасовкой колоды. – Что мне с тобой делать? Оторвать твою бестолковую голову? Кастрировать? Или для начала отрубить руки?
«Для начала выведи жирное пятно с лацкана своего шикарного пиджака и вытряхни крошки из бороды», – это пожелание осталось невысказанным, как и лихорадочные догадки, роившиеся в моем мозгу. Если бы Геворкян действительно намеревался казнить меня, он не задавал бы этих риторических вопросов. Номера синих «Жигулей» он не знал, как отыскать Леху, не имел ни малейшего понятия. А с сумкой расставаться ему было жалко. И только я один мог помочь Геворкяну завладеть ею.
– Этот парень, который привез меня, смылся по дурости, – медленно произнес я. – Легко представить себя на его месте. Пальба, погоня. А потом сумка, набитая героином. Он захочет вернуть ее, как пытался сделать это я. Он же не догадывается, что я не запомнил номер его «шохи». Сейчас трясется, наверное, от страха. А утром помчится к Дворцу молодежи меня искать. Не думаю, что он попытается присвоить товар и продать его. Не тот он человек.
– Допустим. –