сила, смелость, благородство, щедрость, тщеславие, любовь к прекрасной даме.
Рыцарь, как правило, происходил из хорошего рода, должен был отличаться привлекательной внешностью. «Его красоту обычно подчеркивала одежда, свидетельствовавшая о любви к золоту и драгоценным камням»[36]. От рыцаря требовались сила, выносливость, сдержанность и постоянное подтверждение своей славы, то есть подвиги. Он не мог даже остаться с женой, с которой только что обвенчался, поскольку его друзья следили за тем, чтобы он не изнежился в бездействии. Женщина, мужа которой убили на рыцарском поединке, могла выйти замуж за убийцу мужа. Так что еда, приготовленная на поминки мужа, вполне могла пойти на свадебный стол «безутешной» вдовы.
Не менее странным для нас выглядит и отношение рыцарей к добру. «Нет смысла творить добрые дела, если они останутся неизвестными», – говорил средневековый романист Кретьен де Труа, одобряя постоянную заботу рыцарей о своей репутации. Гордость признавалась совершенно оправданной, если она не была гипертрофирована и не превращалась в высокомерие и заносчивость. Самым оскорбительным для рыцаря было обвинение в недостатке мужества. Благородный, щедрый, верный и надежный, он должен был уметь по-настоящему преданно любить женщину.
«Сражаться и любить» – вот лозунг рыцаря. Любовь должна была быть взаимно верной. Рыцари, принявшие обет верности даме сердца, стойко сопротивлялись любовным признаниям других женщин. Если рыцарь не добьется славы, то дама вправе его разлюбить.
Некоторые исследователи средневековой культуры отмечают, что воспевание дам рыцарями часто носило более прагматический характер. Странствующие голодные рыцари, путешествуя от замка к замку, восхваляли хозяйку, обычно богатую и известную, чей муж находился, как правило, далеко, в надежде на сытный прием, а может, и на продвижение по службе. Но, как бы то ни было, все происходило согласно куртуазному стилю поведения. Служение рыцарской чести и долгу – вот главное удовольствие рыцаря. Культура в целом и мораль в частности выступают в данном случае средством трансформации удовольствия.
В Средние века известны случаи длительных переписок между женскими и мужскими монастырями, где в экзальтированной форме выражалась любовь на расстоянии людьми, которые знали, что никогда друг друга не увидят. Другими словами, они пытались получить удовольствие от платонической любви. Вообще, Средневековье – эпоха подчинения удовольствия морали и религии. Удовольствие люди начинают получать не от удовлетворения своих физико-биологических, то есть витальных потребностей, а от воздержания, от неудовлетворения этих потребностей, а иногда и от прямого издевательства над организмом, считая, что это идет во благо душе.
Интересны в связи с этим слова средневекового поэта Алишера Навои: «Богат не тот, кто в изобилии достатка своего, / Не устает от наслаждений в обладании его. / Богат душой лишь тот, кто милостью Творца / Имеет клад, в котором