Итальянцы наблюдателями почему-то пренбрегли.
Тем не менее спасатели готовились к немедленному выходу. Радослав почувствовал, что не может больше думать ни о чем другом – только о том, что произошло. Невыносимо оставаться безучастным и пассивным созерцателем происходящего, тем более в тот момент, когда требовалась помощь попавшим в беду. Мысли завертелись калейдоскопом: что делать? Побежал к спасателям:
– Ребята, кто отряд возглавляет?
– Геннадий Степаныч.
– Касаткин Генка?
– Для кого Генка, а для кого и Геннадий Степанович, – неодобрительно среагировали ребята.
– Где он?
– У себя был. Рюкзак снаряжал.
С Геной Касаткиным Радослав был знаком с прошлого года. Знаток и исполнитель неисчерпаемого количества альпинистских и туристских песен, Гена пел их под собственный аккомпанемент на гитаре чуть не до утра, к подъему будучи бодр и свеж, как ни в чем ни бывало. Бегом к нему.
– Привет, Гена!
– Привет, Рад! Рад тебя видеть вместе с твоим именем. Что с тобой, дорогой? Куда так ретиво?
– К тебе, вот.
– Безмерно счастлив, но извини, некогда – к выходу готовлюсь.
– Так вот и я по поводу этого же самого выхода к тебе и пришел. Возьми меня с собой! Пригожусь – отсюда вижу.
– А ведь ценная идея, слушай! Нам как раз еще двоих не хватает… Один двух стоишь?.. Ладно – и один хорош. В лагере же нет никого – все же в горах кто где… Давай, брат мигом собирайся, чтоб сей пол-секунд был передо мной под рюкзаком… Стой!
С места набравший спринтерскую скорость, Радик затормозил, как герой мультфильма – со скрипом и искрами: – Что?
– А ты, брат, почему в лагере, а не в горах?.. О, вспомнил! Ты же болеешь, черт побери. У тебя же эта, как бишь ее, фурункулярная же ангина же! Куда тебе спасать? Тебя самого как бы спасать не пришлось, аника-воин. Ах, брат, как не хорошо. Уж-жасно нехорошо. Отнимаешь время у жутко занятого человека, то бишь у меня… Спасибо, брат, за порыв благородный. Дай свою ладонь – я уроню на нее свою скупую слезу, и будь здоров. Иди и отлеживайся.
Все это Гена говорил, не переставая ни на секунду возиться со своим громадным рюкзаком, укладывая в него непостижимое количество самых необходимых вещей. Гена действительно протянул свой кулак величиной с миниатюрную пудовую гирю, дружески ткнул им Радика в плечо и повернулся уходить. Но Радик ухватил его за лямку рюкзака и развернул к себе. Гена не сопротивлялся и смотрел на энтузиаста с одобрением. Радослав медленно и размеренно заговорил.
– К твоему сведению, «драгоценный ты наш», я уже в три ущелья в поход сходил. И вполне нормально себя чувствую. Гаджиев перестраховщик и я его понимаю, но он не прав. И ты не прав. Будешь. Если меня не возьмешь. Я все равно еще куда-нибудь пойду. Один. Будешь потом совестью страдать.