концов, за пределами нашей планеты.
– О, опять ты со своим космосом, – раздражённо выдыхаю я. – Ты бестолково тратишь своё время… И ты близорукий. И самонадеянный.
Он начинает улыбаться, и снова обнажает зубы.
Я добавляю:
– Мне с тобой не сработаться. Пустая трата моего времени.
– Мы только попробуем. Вдруг получится? – Инг смотрит на меня по-доброму. – Тем более это не основная работа для Вас, так, подработка. Это сейчас модно… – я смеряю его строгим взглядом. – Так я могу сказать, что Вы согласны?
Я пожимаю плечами.
– Значит, согласны, – Инг довольно потирает ладони. – Тогда я передам Елене, что мы в деле.
Я неуверенно киваю.
– Спасибо! – он разворачивается и быстрым шагом удаляется от меня. Вдруг замирает, оборачивается. – Кира, кстати, по поводу поблажек… Елена, хоть она и из элиты, рассматривает сотрудников с точки зрения их способностей, а не пола. К тому же у неё у самой сын. И она этого ничуть не стыдится.
– Ты серьёзно?
– Я же говорю Вам, а Вы не верите. Городской образ жизни, главное – городской менталитет – уходит в прошлое. Скоро всё будет по-другому.
7. Э – Эмансипация
Под моими ногами сухой белый песок – песчинки двигаются и вращаются, будто борются друг с другом. Я задираю голову. Какое яркое небо, абсолютно однотонное. Беспощадное в своей однозначности. Я не видела неба уже тридцать семь дней.
Опускаю голову. На песке вырастают декорации. Кусок обрушенного кирпичного здания прямо передо мной, справа зелёная блестящая трава с коричневыми валиками на кончиках – стебли держат их громоздкие тела достойно, выпрямившись, как натянутые струны. Слева высокая насыпь, с камнями и липким мхом (лапки высоких сороконожек увязли в нём как в болоте); на вершине опора ЛЭП в виде буквы «А», взлохмаченная от торчащих в разные стороны оголённых проводов. Позади раздаётся хруст, и я оборачиваюсь. Тяжёлый ботинок зоповца примял под собой сухие ветки, упавшие с горелого дерева; дерево огромное, грузное; в стволе дерева зияет сквозное, неровное по краям отверстие. Всё вокруг меня обрастает сухим репейником, пух которого цепляется и застревает в распушённых, обсыпанных белыми цветами зонтах борщевика. Мне приходится сделать несколько шагов вперёд, чтобы увидеть участников. Они идут мне навстречу, смотрят расширенными от ужаса глазами. Останавливаются резко, как вкопанные, по движению ладони зоповца. Он говорит: «Каждая декорация представляет реальную опасность! Используйте это во вред сопернику, а не себе». Он покидает локацию. На экранах, выставленных вдоль круга стадиона, показывают запись самого первого салюта в честь «Спарты», и зрители начинают отсчёт в такт разрывам залпов: «Семь! Шесть! Пять! Четыре! Три! Два! Один! Спарта!!!»
Врассыпную. Двое из первого ряда сбиты с ног, затоптаны.
Победитель падает рядом с ними. Вжимает лицо в пол. Стекло г