надо сторону держать сильного, а не удерживать веру старую.
– Не совсем, Жданушка, в душу заглянуть не в силах человеков, кто может знать, кому я верую.
– Добрила, а крест на шею, а моления в хоромах греческого бога?
– Так, что ж. Ежели он в силе, може и пособит. А родную веру предков кидать не собираюсь.
– Разве добре тако, Добрила?
– А ты то, Жданушка, ак разумеешь?
– Ох, Добрила не ведаю ак быть. Думали мы с отцом, что верно содеяли, ушли, а всё ж напоролись на дружинников княжеских. И нет отца. Я ж иду биться с народом, который мне и моей семье никакого лиха не учинил, биться на стороне тех, из-за которых родитель мой сгинул. Душа изболелась от дум, в какую сторону метнуться, иль поздно уж, сам не пойму.
– Смирись, Жданушка, такова Доля.
– Трудно отличить Правду от Кривды, трудно не заблудиться среди дорог судьбы.
– Ох, трудно. Верно. Ты, Жданушка думай о другом. Вот познаем мастерство воинское, сразимся с поганными печенегами, мир изведаем, ведь любо станется, авось боги смилостивятся и живы, да здоровы возвернёмся, ждут же нас жёны горемычные, детки ждут.
– Ох, и ждут, Добрила, но, когда мы увидимся с ними, дороге этой конца не видать…
– Хе, Жданушка, не может того быть, чтоб конца земли не было.
Мимо них медленно шла группка юных и молодых селянок. Игриво косились на новобранцев синие и голубые глаза, лукаво улыбались розовые уста, весело позвякивали большие и тонкие медные височные кольца. Вот с ними рядом Яромудр, он оставил спорящих о чём-то сельчан и поспешил к молодкам, кивая Ждану и Добриле, чтобы присоединялись.
– Пошли, Жданушка, отвлекёмся возле таких пригожих голубиц от дум, прогоним кручину.
– Нет, Добрила, иди сам, а мне не станет легче возле чужых жён, в душе моей место только для Благуши, лучше поброжу.
– Ну, ступай друже, я к Яромудру.
Всё дальше смех, дальше уходили голоса, позади селение. Коконом окутывала тишина, изредка пронзённая птичьими перекличками. Ждан взошёл на холм. «Ух, какой простор! – вырвалось у юноши, – Земли края не видно!»
Противоположный склон холма полого опускался, в низине гребешком протянулся сосновый бор, за ним снова подъём, будто земля, вздымая грудь замерла и по этой возвышенности, словно россыпи теснятся крохотные домики селищ вперемежку с лесом, который у горизонта похож на мягкий мох, покрытый сизой дымкой. «Широка, раздольна земля, где ж мне в ней место?» – Ждан сел на молодую траву, весеннее солнце грело по-летнему. Припекло. Ждан поднялся, назад в селище идти не хотелось, сейчас ему лучше побыть наедине. Невдалеке прохладой манила осиновая роща. Ждан долго бродить не стал, сел на поваленное бурей дерево, задумался, привалился спиной к большому стволу и не заметил, как заснул.
– Молодец, встань, – Ждан открыл глаза, за плечо толкал седовласый бородатый старик, – уйди с дороги добрый человек, – попросил он.
Ждан