понимаешь, какому унижению меня подверг?
Рональд продолжил всматриваться и обошел вокруг Эдгара.
– Интересно, – сказал Рональд задумчиво.
– Ты сейчас же вернешь мои деньги, и если хоть одна душа узнает об этом, я сотворю с тобой такое…
Дверь распахнулась, в кабинет заглянул молодой черт.
– Говорят, что в раю умер архангел. Как вам такое, мастер?
Рональд махнул рукой, черт высунулся из проема и тихо прикрыл за собой дверь.
– Вот видишь, умер. Сделка честная.
– Ты издеваешься? Я перед тобой стою.
– Тебя угнетало бессмертное существование. Я продал тебе возможность умереть. Заметь, выполнил свои условия договора.
– Но я же не умер!
– Умер. И оказался здесь. Я не виноват, что Творец не создал никакой иной смерти, кроме этой.
– Но в моем-то случае ничего не изменилось, я уже был в раю.
– В твоем случае как раз изменилось, – лукаво улыбнулся Рональд.
– Что?
– А ты не заметил?
Эдгар посмотрел и увидел змеящиеся фиолетово-черные потоки энергии вокруг себя.
– Приятно отдохнуть, – сказал Рональд и нажал кнопку на столе.
В дверь вошли два демона.
– Ты не посмеешь!
Рональд отвернулся к висевшей над столом картине. Демоны схватили Эдгара и потащили прочь.
– Вы не имеете права, я пресветлый архангел!
Дверь закрылась. Еще некоторое время из коридора были слышны перечисления регалий Эдгара.
Рональд открыл верхний ящик стола, достал пузырек, высыпал на руку капсулы, пересчитал их и убрал обратно. Нажал на телефоне единицу. После долгой череды гудков, комнату заполнил голос.
– СЛУШАЮ.
– Осталось семь капсул.
– КОГДА ЗАКОНЧАТСЯ, ЗАЙДЕШЬ.
– Можно вопрос?
– ДА.
– А почему нельзя даровать им настоящую смерть, конец существования?
В комнате повисла вязкая тишина. Рональду показалось, что она длится вечно. Он медленно потянулся к кнопке «отбой».
– ЕСЛИ БЫ Я ЗНАЛ, КАК…
Рональд застыл, слушая биение коротких гудков.
Бронза
Ты сидишь, ноги по щиколотку в воде. Она такая теплая, что почти не ощущается. Вдалеке плавно скользит пароход. Блики солнца отпружинивают от волн. Слышен чей-то звонкий смех. Брызги от разыгравшихся ребятишек попали на твое лицо, и почти сразу же высохли от жаркого солнца. Ты смотришь на кромку горизонта, такую тонкую, практически незаметную в это время дня.
Скоро солнце опустится ниже, и линия, разделяющая землю и небеса, станет явной и отчетливой, но лишь до прихода ночи, которая поглотит собой это разделение. Ночью все равны. И ангелы, вышедшие покурить на крышу после долгой, утомительной смены хранителей чьей-то жизни. И черти, сбежавшие в парк и радостно уминающие несколько порций мороженого наперегонки. Ночь учит нас принимать все серым, с мягкими, нечеткими очертаниями, не дает разглядеть, где заканчивается собственная рука, протянутая