баллоны и стали смотреть на реку. Время от времени они передавали друг другу бутылку фронтеры, делали по паре глотков и затягивались жесткой сигарой из крепкого, хорошо высушенного табака – такие не гаснут даже на самом влажном воздухе.
– Ну, ты даешь, Антонио Хосе Боливар! – с уважением заявил дантист. – Это ж надо! Ты сумел заставить заткнуться самого алькальда. Я, конечно, понимаю, что ты человек опытный и в сельве чувствуешь себя как дома, но мне и в голову не приходило, что ты просто прирожденный следователь. Хотя, знаешь, дело-то даже не в этом. Ты унизил Слизняка на глазах всего поселка, причем схлопотал он это унижение абсолютно заслуженно. Чует мое сердце – рано или поздно кто-нибудь из хибаро сунет ему копье под ребра.
– Нет. Его жена убьет. Ее он достал еще сильнее, чем всех остальных. Она просто копит злость, но, видимо, Бог наградил ее большим терпением, и чаша эта до сих пор еще не переполнилась. Ну да ничего, я уверен, что ждать осталось недолго.
– После того, как ты сегодня провел следствие, я и не собираюсь спорить с тобой. Тебе виднее. Да, слушай! Из-за этого покойника чуть не забыл: я ведь тебе две книги привез.
У старика загорелись глаза.
– Про любовь?
Дантист утвердительно кивнул. Антонио Хосе Боливар Проаньо читал любовные романы. Книгами его снабжал Рубикундо Лоачамин. Каждый раз, приезжая в Эль-Идилио, доктор привозил с собой нужные книги.
– Грустные? – озабоченно спросил старик.
– Слезами обольешься, – заверил его доктор.
– Про настоящую любовь? Ну, чтоб всем сердцем?
– Про самую настоящую. Про такую, какой и на свете никогда не было.
– А они там – ну, которые в книге, – мучаются, переживают?
– А то как же! Я, пока читал, сам измучился, – со скупым мужским вздохом ответил дантист.
На самом деле доктор Рубикундо Лоачамин не читал любовных романов: ни этих двух, ни вообще каких бы то ни было.
Когда старик впервые попросил его о такой любезности – привезти что-нибудь почитать, ясно и четко указав при этом свои предпочтения: несчастная любовь, страдания, испытания и счастливый финал, – врач понял, что выполнить просьбу старика будет не так-то легко.
Он живо представил себе такую сцену: вот входит он в книжный магазин в Гуаякиле и спрашивает: «Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь про любовь. Ну, какой-нибудь печальный романчик, где герои мучаются от несчастной любви, где все окружающие сплошь сволочи, которые только и думают, как бы им помешать, но при этом чтобы все кончалось хорошо». С точки зрения Рубикундо Лоачамина, его непременно подняли бы на смех, приняв за откровенного педика. Решение столь нелегкой задачи пришло к нему совершенно неожиданно – в неожиданное время и в не менее неожиданном месте, а именно в одном из портовых борделей.
Рубикундо Лоачамину нравились негритянки. Во-первых, они в постели не стеснялись говорить такое, от чего вскочил бы на ноги даже нокаутированный боксер. А во-вторых, что было