из бетонных башен без окон и дверей. В тот дождливый день серое небо почти не контрастировало с башнями, делая их большие цилиндры едва видимыми. Что выделялось на пути следования моей машины, которая с грохотом перевалила через железнодорожный переезд и въехала под бело-зеленый знак «Iowa Farmers Cooperative», – так это ярко-желтая пирамида размером с цирковой шатер, притулившаяся у основания элеватора: гора зерна мокла под дождем.
В прошлом году в этой части Среднего Запада случился небывалый урожай, и увиденная мной куча представляла собой последние из миллионов бушелей кукурузы, которые переполняли элеваторы с октября. Даже сейчас, спустя семь месяцев, кукуруза в Айове по-прежнему была в избытке. Я тщательно осмотрел устройство, похожее на портативный эскалатор, которое перебрасывало тонны кукурузы через стенку открытого железнодорожного вагона. Обходя гигантскую кучу, я обнаружил, что золотые зерна кукурузы встречались здесь повсюду: они были втоптаны в грязь шинами и сапогами, плавали в лужах дождевой воды, раздавленными блинчиками лежали на стальных рельсах. Большая часть этого зерна предназначалась для птицефабрик и перерабатывающих заводов, так что о его чистоте и сохранности никто особо не беспокоился. Тем не менее при виде такого количества пищи, валяющейся в липкой грязи, я не мог не почувствовать в глубине души смятение и тревогу…
На следующий день в городе Эймсе я беседовал с мексиканско-американским агрономом Рикардо Сальвадором, профессором Университета штата Айова. Профессор рассказал мне, что, впервые увидев, сколько кукурузы высыпается в октябре на дороги штата Айова, он испытал схожие чувства. Фермеры везут зерно в город в больших открытых грузовиках, которые чередой тянутся по дорогам округа, и за каждой машиной идет плотный «дождь» из желтых зерен. «Честно говоря, мне тогда это показалось омерзительным. В Мексике даже сегодня нельзя допустить, чтобы хоть зернышко кукурузы упало на землю; это считается почти святотатством». Профессор привел мне отрывок из хроники писателя XVI века Бернардино де Саагуна, в котором выражено благоговение ацтеков перед кукурузой:
«Увидев сухие зерна маиса, разбросанные по земле, они быстро собрали их, причитая: “Се наша снедь здесь страдает, она лежит и плачет. Если мы не подберем ее, то она обвинит нас пред Господом нашим. Она может сказать: “О Господь наш, этот вассал не подобрал меня, когда я лежала разметанной по земле. Покарай его!”, и он может наслать на нас голод…»
Думаю, реакция агронома, как и моя реакция, обусловлена тем, что мы смешиваем понятия кукурузы-еды и кукурузы-товара. На первый взгляд эти термины близки, но в действительности они кардинально различаются. То, что собирает с полей Джордж Нейлор, и то, что кучей громоздится у элеватора, – это так называемая товарная кукуруза № 2, всемирно признанный товар, который выращивают везде (а значит, нигде конкретно). Его обменивают, им торгуют, спекулируют, его принимают в качестве капитала по всему миру. Конечно, товарная кукуруза № 2 выглядит как та кукуруза, которую вы едите. Она непосредственно