рыжими, ворчливыми и скорыми на расправу. Последнее качество мне нравилось меньше всего. Гномы редко церемонятся с непрошенными гостями, а уж если его при этом еще и зовут Гимли – пиши пропало. Гномов я в принципе не любил, как, впрочем, и они меня. В девяти мирах именно короли гномов назначили награду за мою голову. Мне оставалось уповать только на общеизвестную жадность этих созданий, которые предпочитали не расплачиваться со своими кредиторами. Только поэтому меня пока никто не продал этим нечеловекам.
– Отдай! – взвыл Гимли и с нечеловеческой силой ударил по каменистой стене. Целился он, разумеется, в меня, но не попал, по причине сильного опьянения. В сокровищницу гном Гимли явился с бочонком эля под мышкой, пошатываясь и натыкаясь на предметы. Если бы выпитое так не ударило ему в голову, то моя точно уже валялась бы на земле или была бы насажена на кол.
Секира угодила в стену, и меня обдало крошевом мелких камушков. Я поскользнулся на липких камнях и упал навзничь. По лицу потекло что-то теплое. Я злобно выругался, а гном, ликуя, ринулся в атаку, надеясь, что зацепил меня сильнее, чем есть. Но излишняя торопливость его и подвела. Занесенная надо мной секира врезалась в низкий свод. Еще не понимая, что делает, гном рванул ее, но острое лезвие застряло где-то там, в щели между камнями. Гном поднатужился и рванул свое оружие изо всех сил.
Сверху что-то треснуло. Гимли поднял голову, и тут из каменистого потолка начали валиться валуны. Самый первый стукнул гнома по лбу. Гимли взвыл и рванулся с места, не выпуская секиру из рук, но она крепко застряла в потолке. Поминая всех святых, гном дернул ее. Каменный потолок не выдержал и начал разваливаться на куски. Гимли пытался закрыться руками, но камнепад был весьма внушителен. Спустя мгновение, гнома засыпало с ног до головы. Точнее сказать, голова осталась торчать над каменной кучей и не сказать, что очень уж пострадала. Разве что шлем пришел в полную негодность и напоминал скорее ржавую кастрюлю, надетую на голову впопыхах. Камешки все падали и падали прямо на голову гнома с жестяным стуком, точно горох в железную чашу. Но Гимли, надо отдать ему должное, даже не потерял сознания. Он морщился, кривил губы, но при этом злобно косился на меня, закрывая глаза только тогда, когда по шлему ударял более крупный камень.
Я поднялся и подобрал свалившийся со спины мешок. Медленно, с опаской я приближался к беспомощному гному, который явно подобрался и готовился дорого отдать свою жизнь.
– Ты живой? – осведомился я.
Гном выругался и плюнул в меня, но не попал, желтая струйка слюны потекла по его вымазанному и окровавленному подбородку.
– Давай, давай, – ехидно сказал он мне, – отруби мне голову. Пусть все узнают, что Гимли, из рода Двалина, бился, как лев и был убит предательски, когда не мог пошевелиться. Доблести тебе это не прибавит подлый вор, грязный колдун.
Я подошел ближе и пнул ногой ближайший камень. Или мне показалось, или камень действительно сдвинулся с места. Освободиться из подобной ловушки гному, привыкшему ковыряться в земле, особого труда не составит.
– Не