Катрин? Замуж за себя Александр ее не возьмет, так почему радости столько?! Злорадствует? Ну и жестокая же тварь!
Нет, тут что-то иное, иное...
А поди знай что! Живи Константин хоть пятьсот лет, он все равно никогда не поймет женщин. Они ведь лишь кажутся простенькими. А на деле – о-го-го!
Вот чертовщина, ну никак он не мог избавиться от этих безумных воспоминаний! Честное слово, чувствовал себя, будто мальчишка, который только познал женщину, и думы о ней, первой, застят ему все впечатления, которые он получает от новых своих возлюбленных. Алексей за собой такой памятливости и не предполагал. Он даже не помнил, как звали ту крестьянскую девчонку, которую он завалил в березовой рощице в ночь на Ивана Купала, впервые отведав женской плоти. Их воронежская деревня была не слишком-то строга по части исполнения заветов-запретов на «бесовские игрища», напротив, люди с готовностью предавались любой возможности побалагурить и попраздновать, пусть даже батюшка потом станет лаяться с амвона. Алексей, само собой, такой веселости своих деревенских сверстников только радовался, потому что сам был охоч до гуляний и безунывен. Потом, когда кузина, княгиня Наталья Голицына, в девичестве княжна Шаховская, заставила его перебраться в Санкт-Петербург, он узнал, что настоящий романтический герой, оказывается, должен выглядеть задумчивым и несколько печальным и непременно обязан в горьком упоении вздыхать о первой своей любви. Это Алексея порядком потешало (а как себя вести, если таковой любви просто не было, ну по ком вздыхать-то прикажете, неужто по той сговорчивой деревенщине?!) – до тех пор, пока он не увидел ту, которую полюбил с первого взгляда. С первого взгляда, первой любовью... Недосягаемость этой женщины сводила его с ума денно и нощно, однако он не мог отказаться от мечтаний о ней, неявно преследовал ее, от души надеясь, что, если сие станет кем-то замечено, то будет воспринято как верноподданническое рвение. В конце концов, многие знакомые Алексею офицеры сделали ее имя своим заветным знаменем. Возможно, все они были в нее влюблены, но ни один не бредил ею как женщиной. И Алексей не бредил, до некоторых пор, обожая в ней некий воздушный и чистый образ. Она была прекрасной дамой, он – ее верным, молчаливым рыцарем. Разумеется, его молодая и довольно-таки буйная плоть постоянно требовала удовлетворения, которое он и находил в одном опрятненьком и по-домашнему скромном борделе (наш герой был чистоплотен, как кот, и столь же гульлив), но это не мешало Алексею благоговеть и преклоняться перед ней, испытывая совсем иные чувства. Как батюшка говаривал, человек есть творение божие лишь от головы до пояса, а ниже – дьяволово рукомесло. Ее Алексей любил как творение Божие... так было прежде, до той странной, воистину дьявольской встречи – и случки (иного слова не подберешь!) в уютной, тесной, пахнущей розами карете.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию