шла и от осмысленной веры, и оттого, что тех же убеждений держался почитаемый им яркий литературный мыслитель, критик Виссарион Белинский. Возражения были, конечно, в защиту национального: «Долго мы восхищались всем европейским, только оттого, что оно европейское, а не наше русское. Но настало время и для России развиваться самобытно. В нас сильна национальная жизнь, и мы призваны сказать миру свое слово. Народ без национальности, что человек без личности. Величие поэта в том, что он в высшей степени становиться национальным».
Ярость дискуссий в кружке Петрашевского захлестывала желание действовать – типичное состояние интеллигентных людей. Кого-то это желание особо и не терзало, но Достоевский мучился бездействием. Споры не приносили душе успокоения. В момент этого душевного разлада, постигшего Достоевского, в кружке появился некто Николай Спешнев.
Помещик не из бедных, хорош собой, гуляка, романтик и женский сердцеед, он принадлежал к тому типу русских людей, которые смотрят на жизнь как на поле сражения. Достоевский сразу сошелся с ним. «Мой Мефистофель», – говорил он о нем.
Спешнев сначала атаковал Петрашевского идеями распространения социализма, атеизма и терроризма. Для этого сгодятся подпольные издания. Утописта Фурье с его социалистической теорией он бесцеремонно послал подальше и предложил ориентироваться на «Коммунистический манифест», который к тому времени уже написали Маркс и Энгельс. А следующее его предложение поражало крайним радикализмом. Речь шла ни много ни мало о программе вооруженного переворота, ударной силой которого должны были быть террористические группы – «пятерки».
Петрашевский запаниковал. Такие предложения совершенно не вязались с его отношением к жизни и с целями его кружка. Ситуацию с программой спас Достоевский. Без всяких оговорок он сказал Спешневу:
– С Петрашевским нам не по пути. Нам нужен свой кружок, даже не кружок, а тайное общество. Будем людей искать.
После столь откровенного заявления свой первый визит он нанес другу своему – Аполлону Майкову, тому Майкову, что написал:
Гармонии стиха божественные тайны
Не думай разгадать по книжкам мудрецов:
У брега сонных вод, один бродя, случайно,
Прислушайся душой к шептанью тростников.
Какой промеж них состоялся разговор, я передам в изложении одного из биографов Достоевского, Юрия Селезнева, наиболее точном и обстоятельном.
«– Вы, конечно, понимаете, – начал Достоевский, – что Петрашевский болтун, несерьезный человек и что из его затей никакого толка выйти не может. А потому из его кружка несколько серьезных людей решили выделиться и образовать особое, тайное общество, с тайной типографией для печатания разных книг и даже журналов. Вот нас семь человек: Спешнев, Мордвинов, Момбелли, Павел Филиппов,
Григорьев, Владимир Милютин и я, – мы осьмым выбрали вас; хотите ли вступить в общество?
– Но с какой целью?
– Конечно,