от форейтора, как об этом свидетельствуют старшие и младшие современники Пушкина:
Должно знать, что въ тѣ времена (в конце XVIII в. – И. Д., И. П.) мальчики форрейторы кричали пади съ громкимъ продолжительнымъ визшмъ и старались выказать этимъ свое молодечество [Греч 1873, № IV: стб. 673; ср. 1930: 136].
Вотъ катится по звонкой мостовой великолѣпная карета, которую мчитъ, какъ вѣтеръ, шестерня лихихъ лошадей; форрейторъ кричитъ громко «пади»; сановитый кучеръ съ окладистой бородой ловко править рьяными бѣгунами; двѣ длинныя статуи въ ливреях горделиво стоять назади; трескъ, громъ, пыль; м?лкіе экипажи сворачиваютъ, прохожіе бѣгутъ [Белинский 1836: 301].
В академическом издании «Евгения Онегина» ничего не сказано о том, что орфография стиха 1, XVI, 2 в печатных изданиях, вышедших при жизни поэта, отличалась от рукописной; это не раз приводило к недоразумениям. В эпиграф к первой главе «Княгини Литовской» Лермонтов вынес строку: Поди! – поди! раздался крик!; под эпиграфом обозначен автор цитаты – Пушкин [Лермонтов 1957: 122]. «Онегинский» стих предвосхищает «печоринскую» сюжетную ситуацию: Печорин едва не задавил чиновника Красинскош; ср.: «Спустясь с Вознесенского моста и собираясь поворотить направо по канаве, вдруг слышит он (чиновник. – И. Д., И. П.) крик: «берегись, поди!..»» [Лермонтов 1957: 123]. Комментаторы малого академического собрания сочинений Лермонтова, указав источник эпиграфа, опрометчиво «поправили»: «(…) у Пушкина – „Пади, пади!“» [Голованова и др. 1981: 453].
Цитата из «Княгини Литовской» иллюстрирует специальное значение вокабулы поди в малом (4-томном) академическом «Словаре русского языка». Вероятно, ввиду нормативного характера словаря из него была исключена альтернативная форма пади, а вместе с ней и «сомнительные» цитаты из Пушкина и Толстого. Кроме того, в дефиниции пропало указание на сферу употребления этого кучерско– форейторского восклицания – в словаре оно подано как общенародное:
ПОДИʼ. Прост(оречное) (…) 4. в знач(етш) междом(егтія). Устар(елое). Окрик, предупреждающий об опасности, в значении: эй! посторонись! Спустясь с Вознесенского моста —, вдруг слышит он крик: «берегись, поди!». Лермонтов, Княгиня Литовская. Все кучера в Туле кричали «берегись!», и только кучер полицмейстера кричал «поди!». Вересаев, В юные годы [MAC 1959: 261].
Любопытен отрывок из воспоминаний В. В. Вересаева (1925–1926) – описание тульского полицмейстера Тришатного. Вот ближайший контекст вошедшего в словарь отрывка:
Мчится, снежная пыль столбом, на плечах накидная шинель с пушистым воротником. Кучер кричит: «поди!» Все кучера в Туле кричали: «берегись!», и только кучер полицмейстера кричал: «поди!» Мой старший брат Миша в то время читал очень длинное стихотворение под заглавием «Евгений Онегин». Я случайно как-то открыл книгу и вдруг прочел:
…в санки он садится,
«Поди! поди!» – раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
Я даже глаза вытаращил от радости и изумления: наш Тришатный! Сразу я узнал. Наверно, сочинитель бывал у нас в Туле [Вересаев 1936: 77].
Итак,