Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских
представляя их денно и нощно трудящимися за чашку риса муравьями, копирующими чужие изобретения. Но согласуется ли это с фактами, которые дает изучение их культуры и языка?
Народы, этносы не таковы, какими их мыслит вульгарное сознание других этносов и народов.
Орда, по утверждению Льва Гумилева (9), была высокой цивилизаций, а принятый Чингисханом этический кодекс «Великая Яса» – неслыханное нарушение племенных обычаев – ознаменовал конец скрытого периода монгольского этногенеза и переход к явному периоду фазы подъема с новым императивом: «Будь тем, кем ты можешь быть». Принятый Ясой в первой трети XII века принцип свободы вероисповедания и непреследования за убеждения наряду со многими другими, такими как императивная взаимовыручка, делает портрет этого этноса совершенно иным, не гармонирующим с представлениями о диких монголах, которые бытуют в головах россиян.
Тонкие и проницательные наблюдения Маргарет Тэтчер о китайцах (10) не менее ошеломляют носителя обычных представлений, чем откровения Льва Гумилева об Орде: «Первая черта этого менталитета, – пишет бывший британский премьер-министр, – это природное превосходство. Самомнение, которое возникло на основе богатой истории и культуры, особенно во времена династии Мин (1368–1644), все более напоминало эгоцентризм. Это имело решающее значение для Китая еще и потому, что на этот период приходится подъем современной Европы, с которой в конце XVIII и на протяжении XIX века китайцам приходилось иметь дело…На протяжении веков китайцы думали о себе как о Срединном царстве, как о центре цивилизованного мира…Вторая черта китайского менталитета – ощущение уязвимости. Выходцу с Запада трудно понять причину бесконечных рассуждений о военных планах и проектах, направленных против современного Китая… Правительство Китая всегда ощущало уязвимость перед посягательствами со стороны менее цивилизованных (! – Прим. автора), но более сильных соседей. Параноидальная идея не становится более здравой от того, что в нее искренне верят…»
Примеры, опровергающие расхожие представления о национальных характерах, многочисленны. Собственно история стран и история слов (понятий) – принципиально важный источник, помогающий хоть как-то интерпретировать сегодняшний поведенческий и мировоззренческий абрис этноса. Но история какой глубины? Ведь рассмотрение истории человека с древнейших времен позволяет найти скорее тотальное сходство, нежели различие. Так, Э.Б. Тайлор (11) отмечал: «При рассмотрении с более широкой точки зрения характер и нравы человечества обнаруживают однообразие и постоянство явлений, заставляющих итальянцев сказать: “Весь мир – одна страна”. Как однообразие, так и постоянство можно проследить, без сомнения, с одной стороны, в общем сходстве человеческой природы, с другой, в общем сходстве человеческой жизни».
А Вяч. Вс. Иванов в «Избранных трудах по семиотике и истории культуры» (12) высказывает суждение, что «все известные языки мира – около 6000,