Арон заметно ослабевает, его тело покидают жизненные силы, и он теряет сознание. Крепко привязанные ноги и руки не позволяют ему упасть. И когда советники понимают, что бедняга получил сполна, охранники его развязывают. Арона уносят со сцены.
Когда он придет в себя, его раны, скорее всего, будут уже обработаны. Но жестокость городской власти на этом не закончится. Едва живому после позорной порки Арону не позволят оправиться от травм, и завтра он будет должен вместе со всеми пойти на работу. И не важно, как он при этом будет себя чувствовать. И даже если он умрет посреди дня на глазах у своих учеников, Совет проигнорирует. И это в очередной раз докажет главную истину: не нарушай установленные запреты.
Арона уносят со сцены. К микрофону вновь выходит Теодор. На этот раз он улыбается, церемония казни официально закончилась. Вскоре все разойдутся по своим домам, но сейчас жителей Стекляшки ждет традиционное поощрение. Хотя, думаю, все-таки это подкуп. Прежде, чем объявить о начале раздачи праздничных угощений – казнь в понимании советников тоже праздник, – глава города решает выступить перед нами с заключительной речью.
– Спасибо всем за то, что сегодня присутствовали на церемонии, – говорит он.
Ха! Как будто у людей был выбор.
– Прошел еще один год со времен начала новейшей эры. Славный год. В завершении этого ежегодного мероприятия хочу вновь выразить надежду на то, что в следующий раз на эту сцену не поднимется ни один из вас. Наш город, единственный выживший город на земле…
Не выдерживаю и заливаюсь истерическим смехом. Мои вопли нарушают массовую тишину и прерывают речь градоначальника. Он смотрит на меня с недоумением. Тут же представляю, как он несется ко мне со шприцом наготове и вонзает ядовитую иглу прямо в шею, как только что Леи. Избавиться от всех, кто не согласен. Ничтожество. От фразы «единственный выживший город на земле» начинает подташнивать. С самого рождения нам твердят одно и то же. Нам врут, чтобы удержать в этой наполовину открытой клетке без верха. Ах, если бы только у меня были крылья…
Взгляд Теодора гневный, он пронзает меня насквозь, но я его больше не боюсь. Прямо сейчас я готова встать и рассказать жителям Стекляшки о том, что знаю. О другом городе, о других людях. Конечно, при этом меня будет ожидать участь отца и Олдоса. Но кому теперь есть разница до меня? Мне и самой теперь себя не жалко. Когда мое безумие доходит до предела, и я чувствую, как руки упираются в землю, чтобы поднять мое тело на ноги, ощущаю цепкую хватку Виктора. С другой стороны меня удерживает Эль. Смотрит на меня испуганным взглядом.
– Ария, – шепчет сестренка, – что ты делаешь?
Слышу голос сестры и понемногу прихожу в себя.
– Мне страшно, – произносит она.
Ее распухшие от слез глаза смотрят на меня так беззащитно и жалостливо, что мое сердце вновь раздирает отчаяние. Папа. Олдос. Они погибли.