его, сказывают, никакой возможности нет. Потому как ён – и не человек вовсе.
В а л е н ю к. А кто же?
Т е л у ш к и н. А призрак.
К у п е ц. Небылица…
Ч е л о в е к в ш л я п е глухо кашляет и отпивает из чашки. В глазах его мелькает веселая искорка. М у з ы к а н т смотрит на него, в волнении поднимается с места, прижимает к груди шляпу и тихонько подбирается к беседующим.
К у п е ц. Ты ври, да не завирайся. Шинель… Почему токмо шинель? А фрак тама, сюртук… сапоги? Грабить, так уж грабить. Чего уж.
Т е л у ш к и н. Это вам, воротилам, виднее – как насчёт пограбить. А я – как Марфушка передала. Та, что с блажным проживала.
К у п е ц. Марфушка мало ли что набрешет. Скажет – у будочника нос отвалился, да и встал в будке во фрунт. С алебардою. Ты и тады поверишь?
Ч е л о в е к в ш л я п е неожиданно громко прыскает и снова закрывается газетой.
К у п е ц. Люди уже смеются… (Замечает М у з ы к а н т а.) Тебе чего?
М у з ы к а н т (на ломаном русском). Я есть… бедный музикмахер. Я п-пришель… из Пруссия. Не пустят ли господа… на кусок хлеба. Und Platz nehmen… Bitte… (И присесть… Пожалуйста… – нем. яз.)
Т е л у ш к и н. То шарманщик. Пиликает у нас по все дни. Пустим, что ли?
К у п е ц (равнодушно). Садись. Ешь и пей, знай душу русскую.
М у з ы к а н т. Ich bedanke mich… (Благодарю – нем. яз.) (Проворно подсаживается к Т е л у ш к и н у.)
Т е л у ш к и н (наливая ему и придвигая тарелку). Орудия-то где твоя, музыкальна? Люблю я послушать другой раз… Сыграешь, нет?
М у з ы к а н т (с полным ртом). А-бу-бу… и ваю…
Т е л у ш к и н. А привидения… Что ж далече-то ходить, когда оне уже и у меня по двору шастають. Сам видел.
К у п е ц. Тьфу! Что это тебя, брат, куды понесло! Хотя б ты, брат, закусывал!
Т е л у ш к и н. Не ставил бы дом на погосте, оне бы и не бродили. С нечистой шутишь, Лексеич.
К у п е ц. Тя не спросил.
В а л е н ю к. Это, государи мои, все не просто так. Это принсипиально город такой. Болотный город, зложелательный… На пять верст вверх и на столько же вниз – заговоренный.
Т е л у ш к и н (осторожно, для поддержания беседы). Это – да. В туманах-то, бываеть, и не различишь – живой там человек бредеть али мертвец какой.
М у з ы к а н т. Т-таков же и Кениксберг… Geheimnisplatz! (Таинственное место! – нем. яз.)
Т е л у ш к и н (поглядев на него). Прелестное место, морок… Души в нем нет, вот что. Мешок каменный. Зато в небесах над ним – размах, чистота… Я видел.
К у п е ц. А где же душа его?
М у з ы к а н т (неожиданно). А дьяволу п-продал! Как Фауст!
К у п е ц. О как! Каку же цену взял?
М у з ы к а н т (опомнясь). Не… понимайт. Что есть… цену взял?
К у п е ц. За что продал-то, я говорю?
Т е л у ш к и н. За красоту свою, не иначе. Я-то повидал со шпица. Город лежит великий, спокойный. Это ежели сверху глядеть.
В а л е н ю к (уже сильно пьяный). Антихрист, господа!
К у п е ц (бегло крестясь). С нами крестная сила… Какой еще антихрист?
В а л е н ю к. Город сей ставил!