противно запищал, потому что она, не заметив, да и не желая замечать, сорвала с руки датчики-присоски, иголки-капельницы.
– Вернитесь на место, – мужчина чуть повысил тон, заглядывая в глаза девушки, в которых плескалась сонная преисподняя, но она так стремительно просыпалась ото сна… – Вам не следует делать резких движений, понимаете ли, мисс Литтл, после того пожара…
– Вы меня спасли? – вопрос был логичным, но та интонация, с которой его задала пациентка, заставила врача удивиться.
– Да, мисс, мы вас спасли, – кивнул доктор. – Я лично приложил к этому руку.
– Как, как…
Слова вдруг закончились, второй раз в своей жизни Хенси планировала не проснуться, но, по проведению некой злодейки-судьбы, вновь открывала глаза. Это было мучительно, это было страшно, ужасно, отвратительно. Это пахло неизбежностью, тленом, отвращением и обречённостью. Это не укладывалось в голове…
– Как. Я. Могла. Выжить? – спросила она, делая звучные и выразительны паузы-ударения между словами.
– Вам повезло, мисс, Литтл, – ответил мужчина, соблюдая установленные правила отношений пациент-врач, хотя ему самому так хотелось назвать девушку по имени…
Ему казалось, что это было бы куда более приятным, личным и, возможно, в некоторой степени, терапевтическим, нежели сухое обращение по фамилии.
– Совершенно случайный прохожий увидел дым и вызвал пожарных, а пожарные, в свою очередь, подключили нас.
– Повезло?
Вопрос Хенси звучал жутковато. Её серо-зелёные, расширившиеся в шоке глаза остро контрастировали с белыми бинтами на её лице, которые скрывали ожог-отметину на её правой щеке, сулящий девушке каждый день вспоминать об очередной неудавшейся смерти, об очередной трагедии. Об очередном круге ада, в котором она выжила, и обо всём прочем, что она натворила, намереваясь уйти и забыться вечным сном.
«Верно, – думала Хенси, – я – есть Дьявол, иначе, отчего он не берёт мою душу? Или дело в том, что у меня её, души, и нет?».
Девушка перевернулась набок, пытаясь устроиться удобнее, но затёкшее за время беспробудного сна тело и назойливый доктор никак не хотели дать ей покой.
– Мисс Литтл, прошу вас, лягте на спину и не дёргайте рукой, вы срываете провода.
– А нахрена мне провода, если я жить не хочу?
Ответ девушки заставил мистера Луццато замолчать и встать в ступоре, в его голове проскользнула мысль о звонке в психиатрическое отделение, чего бы ему точно не простила Хенси.
– Отставьте меня одну, – резко сменив тон и настроение, сказала Хенси и поморщилась.
Обожженную стянутую кожу, затёкшие мышцы лица пронзило противной, не слишком сильной, но тягуче отвратительной болью. Нахмурившись-поморщившись сильнее, сдержав всхлип боли, Хенси потянулась правой рукой к лицу, чтобы хоть наружно размять болезненные мышцы, убрать мешающиеся бинты, но…
– Что… – она даже не договорила, даже не смогла