сперму, её оказалось много, куда больше, чем девушка могла подумать.
Сделав ещё несколько движений, Хенси отстранилась, выпуская член изо рта. На языке явственно ощущался вкус семени: солёный, не слишком яркий, может быть, даже приятный… Почти весь её рот был наполнен этой белёсой вязкой субстанцией.
Взглянув на Ашота, который лежал, раскинувшись на кровати, а глаза его были подёрнуты поволокой экстаза, но в них была тень необъяснимой вины, Хенси взяла с тумбочки стакан, служащий ей пепельницей, и сплюнула в него.
Облизав губы, всё ещё чувствуя в своём рту его вкус, не тот вкус, Хенси вновь сплюнула уже практически прозрачную слюну, взяла сигарету и закурила, глубоко затягиваясь дымом и выдыхая его в пространство комнаты, путая вкус семени в своём рту со вкусом табака, перебивая одно другим.
Спустя несколько затяжек едкий и крепкий табачный дым взял верх, проникая в каждый вкусовой рецептор, усыпляя его. Девушка молчала, куря, думая о своём и, одновременно, не думая ни о чём.
Докурив, бросив окурок в стакан, погасив его в тягуче-белой живой субстанции, что было не просто не культурным, а могло вогнать в шок, она взяла вторую сигарету, подожгла её и, не касаясь фильтром губ, обратилась к Ашоту:
– Сегодня закрыли моё дело, – она не смотрела на мужчину, впив свой взгляд куда-то в стену напротив себя. – Можно устраивать похороны, помнишь, ты говорил, что сможешь помочь с кремацией? Это в силе?
– Да, Хенси, – Ашот кивнул, приходя в себя, садясь и запахивая разорванную рубашку. – Если ты хочешь, можно сделать это сегодня же.
– Отлично, – Хенси кивнула. – Чем быстрее, тем лучше.
– Хенси, слушай, – мужчина сел на кровати на колени, подползая к девушке, которая стала вдруг такой холодной, ледяной.
Он невесомо прикоснулся к её плечу кончиками пальцев – даже её кожа стала холоднее. Доктор слегка нахмурился, говоря:
– Хенси, я хочу поговорить о том, что только…
– Давай, в следующий раз? – спросила Хенси и, сделав над собой усилие, повернулась к мужчине, одаряя его взглядом. – Сейчас я совершенно не хочу об этом говорить… – она нахмурилась.
– Но…
– Ты обещал, что не будешь всё портить, – хмыкнула Хенси и вновь затянулась дымом, задерживая его в себе, пока глаза не защипало от слёз. – А сейчас, Ашот, прошу тебя, уходи.
– Но…
– Прошу тебя, – повторила Хенси.
Ашот вздохнул, нехотя соглашаясь:
– Хорошо, Хенси, – он встал, запахивая рубашку, подбирая с пола брошенный халат, отряхивая его и надевая. – Я приду вечером, когда… Когда всё будет сделано. Или ты хочешь присутствовать?
– Нет, не хочу, – Хенси отрицательно покачала головой.
– Хорошо, – Ашот тяжело, но беззвучно вздохнул. – До вечера, Хенси?
– До вечера, – ответила девушка. – И прости за рубашку, – она повернулась, указывая взглядом на разорванную и, верно, фирменную