Астафьев вновь попробовал пошевелиться, и эта попытка к его удивлению увенчалась некоторым успехом.
Судя по ощущениям, обе руки и нога были пристегнуты к металлопластиковым поручням, предохраняющим его от падения на пол, – Николаю удалось лишь повернуть голову, почувствовав, что волосы наголо обриты, а свободу движения ограничивают какие-то тонкие гибкие трубки.
В поле зрения попал стол, венчавшийся шеренгой компьютерных терминалов. На поцарапанной столешнице лежал мохнатый слой пыли, в котором пропечатались смазанные следы. Наверное, их оставил Ван Хеллен, когда принес сюда бесчувственное тело.
Некоторое время Николай занимал себя тем, что всматривался в надписи, то и дело возникающие на экранах плоских мониторов, расположенных под острым, неудобным для восприятия углом, относительно его ложа.
В состав штурмовых групп обязательно входил компьютерный техник. Это звучало громко, если учитывать глубину познаний Астафьева в области кибернетики. Да, он читал древние наставления, но мало что понимал в них. В период усиленной подготовки его попросту заставили вызубрить последовательность команд, которые он должен был ввести в главный компьютер, чтобы ресурсы Мира были перераспределены в пользу людей.
Их группа попала в засаду и была уничтожена, не преодолев и половину пути до заветного центра управления. Судя по отголоскам близкого боя, другим отрядам так же не удалось победить в схватке за ежегодное перераспределение ресурсов.
Зачем мы живем?
Мысль периодически поднималась из глубин подсознания, примешиваясь к обрывочным травматическим воспоминаниям.
Неужели Мир был изначально создан для мучительной борьбы двух ненавидящих друг друга рас?
Вопросы без ответа.
Кто он такой чтобы думать о сути мироздания? Пройдет немного времени, и автоматическая система отпустит его, погаснут экраны мониторов, смолкнет писк индикационных сигналов, возможно, весь комплекс замрет, погрузившись во мрак энергосберегающего режима, равнодушный, безучастный… пока на место Николая не принесут кого-то другого, жестоко искалеченного в бою.
Это тоже жизнь? – Думал он, глядя на перемигивающиеся огоньки терминалов. – Или ее подобие?
Геометрические узоры света расплывались перед глазами, и зрение неожиданно сфокусировалось на иных деталях окружающей обстановки: посреди стола стояла пустая чашка, крепко присохшая к поверхности выплеснувшимся когда-то кофе. Бурый, похожий на кляксу ободок окружал ее, рядом лежали покоробленные листы пластбумаги, из-под которых виднелся краешек непонятного прямоугольного предмета.
Рядом со столом стояло кресло, укрепленное на дугообразном монорельсе.
Кто приходил сюда, чтобы сесть в него? – Разум Николая машинально выстраивал логическую цепочку причин и следствий: Раз здесь осталась чашка с недопитым кофе, значит был и человек, следивший за показаниями приборов, – думал он, – человек понимавший смысл появляющихся на экранах сообщений, не испытывающий