на Павла. Прищепа ухмылялся: он поддерживал Гамова. Я стиснул зубы, давя негодование.
– Слушайте дальше, – продолжал Гамов. – Нами захвачено двести ручных резонаторов, тридцать импульсаторов – каждый оцениваю в пять тысяч калонов. Получайте миллион сто пятьдесят тысяч. – Солдаты передали командирам несколько пакетов. – За электроорудия по сто тысяч – всего двести. Эти деньги – за резонаторы и орудия – только тем, кто их захватывал. Не возражаете? – Новый взрыв одобрительного шума утвердил решение Гамова. – И последнее. Каждому раненому выдается две тысячи калонов, а семьям убитых – по десять тысяч. Теперь строиться и в путь. Плату командиры выдадут на привале.
Солдаты снова не шли, а бежали на построение. Если на митинг их гнал страх неожиданного нападения, то теперь подстегивала жажда поскорей добраться до привала и получить свою долю.
Мы с Павлом подошли к Гамову.
– Не одобряете, вижу, – сказал он. – Итак, ваши возражения?
– Тысячи, – сказал я, – и все серьезные.
– Павел, у вас тоже возражения – и тоже только серьезные?
– Полковник, я всегда с вами! – горячо ответил Павел. – Все, что вы делаете, – правильно!
Я снова утверждаю, что именно Павел Прищепа, а не я, был первым последователем Гамова. В тот день, после боя с родерами, я меньше всего мог сказать Гамову: «Я всегда с вами, все, что вы делаете, – правильно!» Нет, я был не с ним. И если бы пришлось действовать, я действовал бы против него. Реально получилось по-другому, но тут сыграли роль внешние обстоятельства, а не убеждение.
– Итак, я слушаю возражения, – сказал он, когда отряд углубился в лес. – У вас их тысяча – и все серьезные, так вы сказали. Для начала выберите пару самых веских.
– Поступим по-другому, Гамов. Сперва вы объясните, почему нарушили обычаи войны и приказы командования, а уж потом выскажусь я.
Он ждал этих слов. Он задумал раздачу калонов в тот момент, когда понял, что ими можно овладеть. Деньги, говорил он мне и Павлу (мы втроем шагали по прошлогодней хвое соснового леса), – величайший двигатель экономики. Но война тоже питается деньгами. Да, конечно, главное на войне – смелость солдат, мастерство полководцев, мощь промышленности, крепость духа. Но без денег не провести ни одной крупной операции. И он хочет, чтобы наша добыча послужила нашей победе. Он намерен катализировать калонами энергию нашей обороны. Что произойдет, если нас разгромят? Враг снова захватит деньги, они пойдут на его усиление. А если наши солдаты получат эти разноцветные бумажки, так нужные каждому – ему и его детям, жене и родителям? Разве они не заслужили такой награды куда больше разных маршалов, осыпаемых деньгами в тылу? Разве солдат, зная, что, прорвавшись сквозь вражеское окружение, он не только обретет свободу, но и передаст своим близким бесконечно нужный им дар, кипу кредиток, – разве он не умножит своих усилий,