в ответ. – Только и разговоров на празднике, где кто служил и что там было. Тут, почитай, любой малец малый строевой устав расскажет без запинки.
– Это да. – Тысячник кивнул. – Ну а сам-то кем хочешь быть?
– Так не знаю я толком, ни как война идёт, ни как тварей этих убивают. Разговоры разговорами, но и собственное представление нужно тоже иметь. Вот коли вольным стрелком…
– А потянешь весь приклад? Дорогонько-то будет все за свой счёт брать. – Савва покачал головой. – Там в десять гривен только и уложишься.
– Конь у меня есть, оружие… Ну ружьё ещё прикупить да какую-никакую защиту, чтобы хотя бы грудь прикрыло.
– А, да. Ты же за банду виру свою имеешь, – вспомнил Савва. – Да, там денег, чтобы полк свой собрать, хватит. Но смотри, в вольных могут потребовать испытания, а княжич наверняка подсуетится и сунет опытного бойца, чтобы тот заломал тебя как бы ненароком. И убивать тебе поединщика никак нельзя. Сразу людей против себя поставишь.
– Ладно, на месте посмотрим. – Горыня кивнул. – Есть еще, что мне знать нужно?
– Ну, как… – Тысячник задумался на несколько секунд. – Вольные обычно в отрядах за пластунов да доглядов. Народ там разный, но своих в обиду не дают. В Перуновой сотне их половина, но те наособицу стоят. Вои из первейших и в сече самым остриём идут. А кто в строевых сотнях, так те – стрелками да пушкарями обыкновенно. Ну и, конечно, летуны…
– Летуны? – переспросил Горыня.
– Ну, да. Летуны. – Савва улыбнулся. – Те, кто в воздухолётах летает. Отчаянный народец, но дружный. Да все с княжьего подворья харчуются, да в одеждах шелковых, что с Желтороссии везут. Есть ещё догляды княжьи. Ну, так про них и не узнаешь, пока в порубе[13] у князя не окажешься.
Просидели с Саввой почти до утра, а с рассветом Горыня начал сборы. Он с самого начала предполагал, что может и не задержаться в селе, но вот так, сразу, срываться, конечно, не планировал. Хотя, может, оно и к лучшему. Хозяйства особого не нажил, и собираться толком было нечего. Одел под рубаху медальон, который назначил своим талисманом в этом мире, прихватил личные вещи, деньги в трёх мешках из толстой кожи, почистил и смазал револьверы, надел сшитый по его рисунку патронташ и поверх всего накинул длиннополый пиджак из голландского сукна, тоже пошитый мастерицами Сосновки. Не хватало только широкополой шляпы, чтобы закончить образ.
Дом он отдал тётке Анастасье, с трудом уговорив её на переезд из крошечного домишки с протекающей крышей.
Седлать лошадь он уже более-менее научился и, взгромоздив на Обжору мешки со скарбом и деньгами, повёл в поводу к площади.
На этот раз там собралась практически вся деревня. Провожали трёх молодых воинов, уходивших в войско князя по набору, и вокруг разодетых в яркие ткани новобранцев крутился вихрь из девок, тёток, мамок и детей. Люди заходили в храм Рода группами и по одному и буквально через минуту выходили, оставив небесному Отцу подношение. В основном дарили деньги – горсть