незаметно для других коснуться пальцем губ и кивнуть одними веками: подожди немного, найдём время поговорить. Она вмиг почувствовала себя на равных с Андреем. Он везёт её неизвестно куда, где водятся его друзья, а Алёна никого не знает? На здоровье. Там будет эта улыбчивая блондинка, что умеет играть на гитаре и руками ломает сосновые поленья? Пускай будет: у Алёны отныне тоже есть тайна. Вот рядом идёт человек, с которым Алёна знакома дольше, чем с Андреем, – а Андрей об этом не имеет понятия. И никто не имеет понятия, кроме Алёны и этого человека.
Думать так было куда веселее, чем сию минуту начинать разговор.
Они купили билеты, вышли из-под крыши на платформу: там было по-утреннему туманно и зябко. Георгий взглянул на Алёну с недоверием, даже как будто с усмешкой, так ей почудилось. Да она знала, что кажется слишком хрупкой для туристических поездок: за четыре года не изменилась внешне, осталась той же семнадцатилетней школьницей. Тепличный цветок – впечатление это дополняли белые кроссовки, модные джинсы с низким поясом и пушистый бежевый свитер, несмотря на который она все-таки слегка замёрзла.
Но спутник Алёны всем видом говорил: со мной не пропадёшь. Он вошёл в вагон электрички так же уверенно, как к себе домой, забросил рюкзак на верхнюю багажную сетку, задвинул под скамейку ведро, положил на деревянное сиденье пенку для Алёны. Проделав это всё, Андрей, наконец, сел и поставил на колени гитару. Алёна прислонилась к его горячему боку и закрыла глаза. Прошло минут десять: электричка зашипела, свистнула и покатила на Приозерск.
2
После Сосново народ в вагоне поредел, и друзья заняли четыре скамьи. Шумиловы, перейдя на другой борт, поставили между собой рюкзак и завели картёжную баталию. Старший из них, Георгий, последние годы жил отдельно, братья нечасто виделись, и теперь им было о чём и поговорить, и помолчать. Алёна села напротив Андрея, разулась и положила на его скамью ножки в бледно-розовых носках. Андрей вынул из чехла гитару и тихо заиграл что-то джазовое одной левой, переставляя её по грифу с такой силой, что струны звенели от нажатий, в то время как правая отстукивала на деке ритм. Алёна, давно привычная к этим фокусам, всё-таки не могла отвести глаз.
– У меня есть тайна, – принялась она напевать, чтобы настроить его на свою волну; в песне этой Алёна знала только первую строку и повторяла её на разные лады.
Андрей повторил её фразу и вернулся к своему.
– У меня есть тайна… Парам пам, пам пам пам… Ну, кончай смеяться!
Вагон покачивался и гремел на стыках, по обеим его сторонам лес проходил парадом. Туман рассеялся, верхушки сосен и берёз наполовину растаяли в утренних лучах, даже бетонные столбы заблестели серебром. Они летели назад, и какой-то один провод, слабо натянутый, всё капал и капал, и не мог достать до земли… Тень вагона скользила рядом, гладя прозрачной ладонью белые, жёлтые, лиловые островки, а потом, на едва заметном повороте, исчезла. Поезд ещё добавил хода. Краски сливались, мельтешили – но если быстро скосить глаза против движения, увидишь моментальную,