запасе оставалось не больше минуты, пока не отреагировали скрытые защитные системы «федерации», а тогда выбраться из опасного гнезда, в какое он попал, не ведая того, будет и вовсе проблематично.
Девицы хорошо знали приемы типа суй-но ката и хиккими[17], то есть имели неплохую базу японских видов борьбы, хотя и работали без соблюдения стилей – тигра, дракона, журавля и так далее. Но даже против айкидока их техники не хватало, не говоря уже о ганфайтерах, чье боевое искусство было полностью рефлекторным. Матвей же владел не только японским кэмпо, но и тайским боксом, и индийскими видами борьбы, а главное, русским стилем, впитавшим в себя достижения всех лучших мировых школ боевых искусств.
Ему хватило двух десятков секунд, чтобы обездвижить агрессивно настроенных «герл» и их предводительницу с плетью, а потом закончить разговор с Белым. У того была хорошая реакция, и он почти успел вытащить из стола пистолет-пулемет «волк», о котором, кстати, шла речь в задании Ивакина, однако Матвей опередил его. Сказал, пригнувшись и прислушиваясь к звукам в приемной:
– Мухи против ветра не летают, Белый. До встречи.
В приемной сидел здоровяк с бритыми висками и затылком, и Соболев присоединил его к «битой компании», решив не рисковать выстрелом в спину. Здоровяк отключился, ничего не успев сообразить.
В коридоре никто гостя не ждал, лишь при выходе из здания Матвею преградили путь трое молодых ребят в черных сампанах. Но поскольку и они не ожидали встретить ганфайтера, то Матвей боя не принял, проскользнув мимо в танце ма-ай[18]. Выбежав на улицу, рванул за угол, во двор здания, маскируясь кустами, и вовремя: вслед ему затрещали выстрелы. А в переулке за дощатой будкой строителей кто-то легонько стукнул пальцем ему по плечу. Матвей ударил вслепую, не попал и оглянулся. Это был Тарас Горшин.
– За мной, быстро, у меня машина, – шепнул тот, приложив палец к губам, и кивнул на старый, видавший виды «Москвич». Не раздумывая, Соболев метнулся за ним. Спустя минуту они были далеко от здания «Независимой федерации кикбоксинга». Мотор у «Москвича», как и у соболевской «Таврии», был специально форсирован, и машина не шла – летела, словно ракета, мощно и плавно, разве что менее шумно.
Горшин, в своем неизменном белом костюме, молчал, пока они не отмахали пол-Москвы, остановил машину в Кузьминках, откинулся на сиденье, закинув руки за голову.
– Зря вы ввязались в это дело. Рано или поздно эти парни вас вычислят.
– Я не боюсь.
– Не в страхе дело. Ведь когда к вам придут боевики Белого, вы начнете сопротивляться, не так ли? А это означает, что вас определят как ганфайтера.
– В таком случае я не буду сопротивляться, – подумав, сказал Матвей.
– Тогда вас убьют. Вы хоть представляете, кого хотели наказать за своего друга?
Матвей заставил себя расслабиться, хотя его неприятно поразила осведомленность «чистильщика», помолчал.
– Это вас я засек перед тем, как войти