невесомую пылинку, и осторожно выплюнул уже в Мигдоле. Очнувшись, Влодарек увидел себя стоящим на ровной зеленоватой тверди, окружённой лениво колышущимся бутафорским дымом. Место встречи осталось прежним – дальше этого странного предбанника или, того хуже, изолятора Яна пускать не хотели.
Пережитое в предыдущем раунде казалось давно приснившимся и почти выветрившимся из головы кошмаром. Ян смутно помнил, что во время сражения его мучил какой-то важный вопрос. Усилием воли он восстановил его в памяти и спустя десяток секунд облегчённо вздохнул. Теперь Ян твёрдо знал, что полученные раны не сохраняются и, значит, не будут накапливаться от раунда к раунду. Он чувствовал отголоски боли, но они были слабыми, приглушёнными, будто нервные, дёрганые, рваные джазовые синкопы, вылетающие из сурдинки надувающего лоснящиеся щёки негра-трубача. Нижняя губа цела, шрамов на теле не видно, все зубы на месте. На новый поединок Ян выйдет свежим как огурчик звездобоем, а не жалким калекой!
Появился Вуайер, на секунду запутавшись в клубах бутафорского дыма, – так начинающий актер путается в складках театрального занавеса.
– Как ваше самочувствие? – поинтересовался Хроноразводящий, как и в первый раз держась в нескольких метрах от Влодарека.
– Плевать вы хотели на моё самочувствие, – неучтиво ответствовал Ян. – Сами-то вы в состоянии передвигать ноги хотя бы с помощью рук?
Не ожидавший такого холодного приёма Вуайер предусмотрительно увеличил дистанцию вербального общения на пару шагов.
– Злобу надо вымещать не на мне, а на сопернике, – сказал он назидательно, воздевая палец к теряющемуся в дымке потолку. – Счёт матча – 0:1. Не в вашу, разумеется, пользу… А хорошо всё-таки, что раны или хотя бы шрамы не сохраняются, правда ведь?
Ян сдержался, понимая, что дай он волю рукам и чувствам, ему всё равно не позволят вцепиться в морщинистую шею упивающегося властью над людьми Хроноразводящего.
– Вы определились с количеством раундов? – немного поостыв, спросил звездобой.
– Пока нет, – наигранным извиняющимся тоном отвечал Вуайер, и Ян понял, что посредственный режиссёр-постановщик уже определился. – Ненужное знание расхолаживает, – произнёс мигдоловец со значением. – Я не вправе болеть за того или иного поединщика и помогать кому-то одному одерживать победы над соперником. Но советовать мне не возбраняется. Со стороны прекрасно видно, что вы пока не сумели в полной мере проникнуться возложенной на вас колоссальной ответственностью. Вы дерётесь только за самого себя, забывая, что в ваших руках находится судьба… э-э… делегировавшей вас цивилизации. Когда вы это наконец осознаете, то демонтируете моральные тормоза и выбросите их на свалку истории. Кодекс чести в хрономатче не работает, время не замечает этой лишней, избыточной, факультативной