это неприятно. – Увидев удивленный взгляд родственника, заторопился. – Извините, у меня еще много заказов.
– Ничего себе – «неприятно»! – пробормотал Симагин, провожая его взглядом, но тут же забыл об этом, возвращаясь в квартиру, где царила тягостная атмосфера воспоминаний и последних речей вослед безвременно ушедшему.
Самолет взлетел в девять вечера из Быкова, и Сухов с каким-то новым для себя чувством потери глянул на город сверху: скопление рукотворных холмов из бетона, кирпича, стали, стекла и асфальта, среди которых сновали металлические жуки-автомобили и ползали мураши-люди. На душе скребли кошки, было муторно и тоскливо, и до боли в желудке хотелось проснуться и зажить прежней, расписанной по нотам жизнью. Но танцор знал, что это невозможно, возврата к прежней жизни не было, как бы ни повернулось колесо судьбы. И все же сердце жаждало успокоения, а не борьбы. Все еще помнились глаза матери, растерянные, ничего не понимающие, не умеющие лгать, и сжималось сердце в тревоге за нее: сможет ли она сыграть роль убитой горем матери, если кому-то из неведомых далей и времен вздумается проверить, умер ли ее сын на самом деле или нет.
На свои похороны Никита не пошел, вернее, его не пустил Такэда, решивший не рисковать. Ксения присутствовала на кладбище и должна была рассказать все подробности, хотя и месяцем позже, когда все поутихнет. Как и мать, она знала правду, но роль свою сыграла вполне искренне, понимая, что от ее игры зависят последствия «похорон».
Улетали «погибшие» без нее, девушка даже не знала – куда, но готова была ждать весточки и прилететь по первому же зову.
Такэда, сидевший рядом, искоса поглядывал на друга, но молчал, понимая его состояние. Сухов отрезал свои длинные волосы, волной падавшие на шею, отрастил бородку и усы и теперь походил на коммерсанта, спешащего по делам на край света – в Хабаровск. Такэда тоже отрастил усики а-ля Чарли Чаплин и превратился в типичного экранного мафиози, связываться с которым вряд ли стоило кому бы то ни было.
Операцию с «похоронами» они разрабатывали почти месяц, а осуществили лишь в середине сентября, когда подвернулся случай.
Во всем мире существовала практика негласной перевозки и похорон трупов из моргов полиции или милиции, «прошедших опознание, но не опознанных». Чаще всего такими становились одиночки, уехавшие из родных мест и погибшие на чужбине, в авариях, катастрофах, а зачастую и от ножа бандитов. На этот раз милицейский «ворон» перевозил в Москву из Реутова десять молодых парней, целую команду «самоубийц», путешествовавшую по стране на велосипедах и не имевшую никаких документов: все они, перепившись, спали на сеновале в одной из деревень и сгорели в одно мгновение, не успев сообразить, что случилось, когда одному из них захотелось покурить.
Машина с останками слетела с шоссе в реку ночью – лопнуло переднее колесо, и водитель не смог удержать холодильник на дороге; к счастью, сам он остался жив, как и сопровождающие мертвый груз. Правда, этим повезло меньше, оба милиционера получили сотрясение