включила свет на террасе и увидела стоящего за стеклянной дверью Цветова. Поспешно открыла…
– Вот, вы блузку забыли, – он протянул ей свёрток.
– Майка не моя, а Идочки, но я завтра ей передам, – она улыбнулась. – Может, зайдёте чаю попить?
Он мельком взглянул на часы и переступил порог дома.
– Вы не одна? – спросил Святослав, сидя за столом и прислушиваясь к звукам льющейся в ванной воды.
– Нет, я с Динкой, это Михаила дочь, так сказать, моя падчерица, – Зина улыбнулась. – Собираемся пожениться…
– Поздравляю.
– Да вот Динка почему-то этому не рада, не даёт своего благословения, говорит, что лучше так живите.
– Ничего, время пройдёт, все наладится. Вы же с ней мирно живете, не ругаетесь?
– Она у нас глухонемая, ругаться – не ругается, но злиться умеет.
– Извините, я не знал.
– Ничего, всё в порядке.
Вернувшаяся из ванны Динка вздрогнула, увидев Цветова, и знаками показала, что узнала в нём того самого «красивого» мужчину.
– Я поняла, потом обсудим… – дала понять Зинаида и пододвинула ей чашку с чаем.
Динка была одета в ситцевый безрукавный халатик.
Иллюзионист, не отрываясь, смотрел на левое предплечье девушки, где размером с пятирублевую монету у неё был розовый шрам, словно от ожога.
Уже обувая кроссовки в прихожей, он вдруг спросил, не знает ли Зина происхождение этого шрама.
– Нет, не знаю. Мы познакомились около двух лет назад, когда я сюда переехала. Мне в тишине лучше работается. Я – переводчик. Знаю, что девочка стала жить с Мишей незадолго до нашего знакомства. Он со своей женой давно развёлся, она оказалась то ли сектанткой, то ли приверженкой какого-то культа. В общем, по «идейным соображениям» расстались. А через восемнадцать лет без объяснения причин «бывшая» привезла Динку и пропала. Тёмная история. Поэтому никаких подробностей о её детстве я не знаю. Она – девочка хорошая, только… В силу своего недуга – не очень общительная.
– Понятно, – задумчиво произнёс Цветов. – Засиделся, пойду… До свидания. Извините за поздний визит.
– Ничего, все нормально. Идочке майку завтра передам.
Михаил вернулся поздно ночью, злой и вымотанный.
Зиночка, ухаживая за уставшим подполковником, с расспросами не приставала. И только, когда лежали в кровати, спросила про шрам на руке у Динки.
– Слушай, мне когда «бывшая» дочку привезла – у неё на этом месте была татуировка с жучком каким-то. Я даже спрашивать не стал у сумасшедшей что к чему, просто повез Дину к знакомому хирургу в первую областную, он эту мерзость и убрал. А ты, что вдруг спрашиваешь?
– К своему стыду, только сегодня заметила. Мачеха – одно слово.
– Эх, ты, мачеха-злодейка! Ну-ка, иди ко мне… – Миша обнял и притянул к себе Зиночку. – Сейчас я с тобой разберусь…
4
Про рассказ Динки – подглядевшей диалог между Синицыным и Цветовым – Зиночка к стыду своему забыла. А когда вспомнила – никак не могла улучить момент, чтобы поговорить на эту тему с полицейским в отсутствии дочери.
Так