лишенный растительности, за исключением индейской смоковницы. Приближаясь к нему с севера, видишь странный скалистый выступ, выдающийся в море и напоминающий уплотненный тюк хлопка. К западу этот выступ окаймлен небольшим заливом, в глубине которого мы нашли хорошую пристань для наших лодок.
У нас немного взяло времени, чтобы исследовать каждую часть острова, но, за одним исключением, мы не нашли ничего, что бы стоило нашего внимания. На южной стороне около берега мы подобрали наполовину скрытый в груде камней кусок дерева, который, казалось, был носом ладьи. На нем были, очевидно, попытки резной работы, и капитан Гай вообразил, что может различить фигуру черепахи, но сходство это не слишком поразило меня. Кроме этого корабельного носа, если то был таковой, мы не нашли никакого признака, что какое‑нибудь живое существо было когда‑либо здесь раньше. Вокруг всего берега мы заприметили там и сям небольшие полосы льда, но их было очень немного. Точное положение этого островка (которому капитан Гай дал имя острова Беннета в честь своего компаньона, с которым они вместе владели шхуной) – 82°50′ южной широты, 42°20′ западной долготы.
Теперь мы подвинулись к югу более чем на восемь градусов далее, чем кто‑либо из прежних мореплавателей, и море все еще лежало открытым перед нами. Мы нашли также, что изменение уменьшалось, по мере того как мы двигались, единообразно и, что было еще более удивительно, температура воздуха и особенно воды делалась теплее. Погоду можно было также назвать приятной, и дул постоянно очень легкий ветер, всегда с некоторой северной точки по компасу. Небо обыкновенно было ясно, время от времени с легким подобием тонкого тумана на южной стороне горизонта – это, однако, неизменно длилось недолго. Только две трудности возникли у нас в виду: у нас оставалось мало топлива, и признаки цинги обнаружились кое у кого среди экипажа. Эти соображения начали внушать капитану Гаю мысль о необходимости вернуться, и он часто говорил об этом. Что касается меня, будучи убежден в том, что мы скоро встретим землю на том пути, который мы продолжали, и имея полное основание предполагать, судя по настоящим видимостям, что мы не натолкнемся на бесплодную почву, с каковой мы встретились в более высоких северных широтах, я горячо настаивал на необходимости идти вперед хотя бы еще в продолжение нескольких дней в том направлении, которого мы держались теперь. Такой соблазнительный случай разрешить великую проблему касательно Полуденного материка[9] до сих пор еще не представлялся человеку, и, признаюсь, я почувствовал взрыв негодования при робких и несвоевременных возражениях нашего начальника. Я думаю положительно, что, будучи неспособен сдержать себя и высказав ему мои мысли на этот счет, я тем самым именно и побудил его продолжать путь вперед. Поэтому, хотя я не могу не сокрушаться о тех злополучных и кровавых событиях, которые тотчас же возникли из моего совета, я могу позволить себе чувствовать некоторую степень удовольствия,