дальше.
Ресторан оказался тоже переполнен и напоминал ночной клуб со светом и без музыки. Все вокруг улыбались и говорили на одну и ту же тему – тему Рождества. Иван взял банку колы и пристроился возле бара. Холодная вода и сахар делали свое дело – с каждым глотком Иван чувствовал себя лучше. Перестала болеть голова, которая ныла еще с утра. В ногах появилась сила, и он бы бросился бежать, если бы было куда.
К барной стойке пробрались две симпатичные девчонки лет по двадцать. На обеих были обтягивающие джинсы, кроссовки «Найк» с белой подошвой и свободные футболки. Через тонкую ткань у одной из девушек просвечивалась грудь, плотно обтянутая лифчиком телесного цвета. Кожа на ее руках была загорелой и ровной.
Они взяли одну колу на двоих и сели верхом на свои огромные чемоданы в полуметре от Ивана. Подруги наперебой называли имена исполнителей, разбавляя их междометиями и постоянно хихикая. Та, которая сидела лицом к Ивану, крутила в руке айфон и запускала один музыкальный трек за другим. Громкость была включена на полную. На какой-то песне девушка, сидевшая к Ивану спиной, выхватила у подруги наушник и вставила его себе в правое ухо с тройным пирсингом в верхней части. Через секунду она начала извиваться в такт музыке. Взгляд Ивана тут же приковала ее задница, скользящая по чемодану взад и вперед.
Звучала популярная вещь, под которую Иван и сам раз в месяц зажигал на танцполе. Он инстинктивно начал подпевать и пританцовывать, слегка зажмурившись. Девушки посмотрели на Ивана так, как обычно на него смотрит его двенадцатилетняя дочь, когда он просит ее убрать у себя в комнате. Потом переглянулись, синхронно закатили глаза и оставили Ивана без внимания. Он усмехнулся, сделал последний глоток колы, который каким-то плотным комом застрял в горле.
В туалете Иван долго рассматривал свое лицо в зеркалe. Он изменился. Вокруг глаз много маленьких морщин. Кожа не такая упругая, как раньше, и на щетине все чаще встречались седые волоски. Но это полбеды. Самое ужасное было то, что волос на голове с каждым днем становилось все меньше и меньше. Глубокие залысины уже нельзя было прикрыть волосами – это смотрелось еще хуже. Перед праздниками он был у парикмахера и собирался побриться наголо, но в последний момент передумал. До следующего раза. Ему нужно было время для прощания со своими, пусть и не очень густыми, но все же собственными волосами. Иван несколько раз провел рукой по хлипким локонам, массируя кожу головы. Потом плотно прижал волосы к черепу, прикинув, как будет выглядеть лысым. Тяжело вздохнул. Второй раз вымыл руки и пошел к своему месту.
– Ты где ходил так долго? – удивленно спросила Лена.
– Очередь большая была, – ответил Иван, рухнув в кресло.
– Все нормально?
– Угу. Может, ты и права насчет этого. Давай только у Каминских не будем обсуждать.
– Как скажешь. Я тебя люблю. – Лена поцеловала Ивана в щеку.
Тереза приехала на вокзал за пятнадцать минут до прибытия поезда. Сегодня утром она уже