align="right">
«To get something you’ve never gotten, you have to do something you’ve never done…
Clouds come floating into my life, no longer to carry rain or usher storm, but to add color to my sunset sky»51
«The journey of the dark night of the soul is where we learn who we are, without people telling us»52
…Они вылетели в 14 часов по московскому времени и взяли крс на Владивосток. Взлетел, конечно, Сергей, но, как только курс был взят, за штурвал села Лис, шлем оставался у Сергея. Если бы не учеба Любы и Лис, Сергей показал бы им весь ДВ. А, так, с учетом двух выходных, они пропускали все равно два дня занятий. Маршрут был такой. До Владивостока без посадок. Во Владивостоке пересаживаются в вертолет. Первая остановка у Ульгучье. Потом к маме Любе. Мысли о ней были тревожные с выраженным чувством вины. Сергей, естественно, не бросил маму Любу. За ней ухаживала семья орочей, деды, хорошо знакомые Сергею. Переехали в дом, как только итальянцы прекратили свой бизнес в России, и улетели на Родину. Все холодильники были забиты различными деликатесами, пополнялись супермаркетом по договоренности Сергея. Иногда маму Любу навещал Всеволод Петрович. Но он тоже значительно сдал. Отпустил длиннющую седую бороду. Приезжал он не один, а в группе преподавателей и студентов дальневосточных ВУЗов, занимающихся краеведением или изучающих флору и фауну Юга ДВ. Мама Люба очень ослабела, плохо видела и плохо слышала. Стала часто принимать препараты от гипертонии и спазмов сердечных сосудов. Но держалась мужественно. Пыталась даже убираться в своей комнате. Каждую неделю, как сообщала ему по мобильнику чета орочей, просила отвести ее на могилу Яши, и распорядилась, где ее похоронить. Сжечь, как Яшу, и похоронить урну рядом с его урной.
…Сергей не звонил ей, ибо она ничего не слышала по телефону. Но звонил Олу и Карине, так звали стариков – орочей для мамы Любы, и они кричали ей в ухо, что говорил Сергей, и передавали ему, что говорила мама Люба. Она никогда ни о чем Сергея не просила, и ни на что не жаловалась. Дважды, как бы, между прочим, сказала, что хотела бы, чтобы и он, когда будет собираться умирать, возвращался на Родину и умер бы здесь. Чтобы всем троим лежать под одним камнем. Она, как потом сообщил ему Всеволод Петрович, агитировала и его к ним присоединиться под камнем. На это Сысоев всегда отвечал одно и то же:
«Я умирать не собираюсь. По-крайней мере до ста лет. А там, глядишь, Сергей с его друзьями, что-нибудь придумает для бессмертия. Не зря же он томится в Германии!»
…СУ-27 с большими Красными Звездами летел ровно по маршруту. Никто ему не мешал. Лис дважды сделала «бочку». Несколько сот километров пролетели вниз головой. Сергей жестами показал ей, чтобы не «шалила», ибо, во-первых, это ее первый полет, а во-вторых, он очень хочет повидать маму Любу, и показать Любови Дмитриевне Хорошко ее Родину. Лис поняла и до самой Сибири вела самолет ровно, без выкрутасов. Но, как только показался Байкал, она, чуть ли, ни в пике, стала сбрасывать высоту. Над Байкалом пронеслись так низко, как летают, «кукурузники»! Озеро отлично было видно. Лед уже прошел, и вода ослепительно блестела в прямых лучах яркого сибирского солнца. Была вторая половина