будут и, наверно, наглаживали костюмы и платья. Только до одного человека я никак не могла дозвониться – до моего родного друга. Мобильный был отключен, а домашний постоянно отвечал мне короткими гудками. «Отложим это дело до завтра», – решила я. Но не утром, ни днем в воскресенье, я так и смогла дозвониться…
За время нашего общения, женская половина моей семьи просто влюбилась в моего друга, и ко мне постоянно подходили тети и сестры с вопросом «А он сегодня придет?» и шушукались о том, какой он милый мальчик. А проходя мимо бабушки, я уловила часть её разговора с одной из моих теток – они пылко обсуждали нашу свадьбу.
«Вот это да!!! Он бы очень удивился такой новости – нас уже женят! Почему же я не могу дозвониться?», – продолжила я свои размышления, – «ну, возможно домашний телефон занят потому, что его сестра залезла в Интернет и не может отвлечься, а сотовый… ну, если у него новая любовь, то, вполне возможно, что он с ней уехал на дачу…», – на этом я и успокоилась.
Целый вечер в нашей квартире произносились различные тосты, звенели бокалы и звучала музыка.
Когда уже ночью я, устало, растянулась на моей постельке и приготовилась засыпать, в мою память вихрем ворвалось письмо, о котором я совершенно забыла в этой кутерьме. Не ожидая подвоха, я быстро распаковала конверт, мой взгляд заскользил по строчкам, выведенным родным подчерком, но вот содержание…
«Лиля, ты, наверно ни разу не задумывалась о том, почему с момента расставания с Машей, у меня не было больше девушек…»
И слова, слова, которые одно за другим вытесняли из меня желание спать желанием разреветься. Он не писал о том, что нашел новую любовь (не внезапно нахлынувшее чувство ревности настигло меня и привело за собой слезы); он не писал о том, что уезжает куда-то навсегда (не чувство потери душило меня до слез); ни о том, что он – болен. Он писал мне лишь о том, что он – гей; что роман с моей подругой подтвердил его догадки о том, кого он может любить. Меня душили слёзы от того, что я – единственная, кто об этом знает «из тех, кто не в этой тусовке». Мне стало страшно, потому, что мне давалось полмесяца на то, чтобы «переварить эту информацию», в течение которых мне запрещалось искать с ним любых встреч и пытаться ему звонить.
И что мне было делать? Да, я проплакала пару часов, поняла, что это ни к чему не приведет – успокоилась. Через пару часов мой разум начал с бешеной скоростью начал генерировать вопросы. Осознав, что все эти вопросы – в пустоту, я прекратила это бесполезное знание. В конце концов, под утро, сон сморил меня.
Когда утром я проснулась, вся информация была мною усвоена, и я знала, что эта новость совершенно не влияет на мое отношение к Нику (он решил, что изменит) и приняла решение мужественно ожидать окончание двухнедельного срока.
Это четырнадцать недель я решила посвятить поиску работы – куй железо, пока горячо!!! Разослав свои резюме по множествам адресов, и побегав по собеседованиям, я устроилась в рекламный отдел одного местного глянцевого журнала.
Через