все едет к тебе и никак не доедет. А к себе не зовет. И ты все эти годы живешь ее письмами и надеждой… Сколько же лет я металась между вами, пока все же не отболело это у тебя. Ты даже и не знаешь до сих пор, почему ты писал ей последние три года до востребования…
– Почему?
– Да потому, что Юлия твоя давно вышла замуж. И очень удачно, по расчету.
– Зачем же тогда она писала мне?
– Да потому, что таких как ты – мало. Это изысканное блюдо. Не каждый захочет отказаться от него навсегда.
– Спасибо за лесть. Это я что же, вроде крабов, что ли?
– Ты – чистая душа, дорогой. И трудно поверить, что среди всех этих… мерзостей жизни есть чистый родник.
– Ну, хватит. А то я сейчас вознесусь от гордости на Седьмое небо. Оставим этот дурацкий разговор. Я хочу спать.
В самом деле, я чувствовал себя ужасно слабым и беспомощным, после того, что рассказала мне эта сумасшедшая. И в то же время было радостно и покойно от того, что в доме у меня появилась эта странная женщина. Она как бы развела те клещи, которые теснили мое сердце, и я точно знал, что сейчас лягу, и сон мой будет крепок.
Я оставил гостью на кухне, погасил в комнате свет и лег на свой диван…
Как только лег я на свой диван, сон пропал вчистую. Сейчас, когда я был один во тьме комнаты, в сознании остро прорезалось то, о чем сказала Бобо. Выходит, друг, которому я желал настоящего большого успеха, удовлетворился малым и предал меня, а, значит, и себя. Женщине, которую любил, я, оказывается, был нужен всего лишь, как экзотический цветок, как романтичное воспоминание… Да, уснешь тут…
Гостья моя погасила свет на кухне и пробралась в темноте к своей раскладушке. Пошуршала юбками, потом скрипнули пружины.
– Тебе удобно там? – поинтересовался я.
– Да, спасибо.
– Значит, ты говоришь, Сева Альбатросов вполне счастлив?
– Вполне.
– А у Юлии когда ты была?
– Я не была, я просто знаю о ней все. Когда ты решил больше не писать ей, она стала мне неинтересной. Ведь я же твоя Боль, а не ее…
– И ты пришла теперь ко мне, потому что все во мне отгорело, отболело?
– Ты правильно понял меня.
– А вот и врешь! – воскликнул я. – У меня не все еще отболело.
– Все, Вася, – нежно сказала Бобо, и я почувствовал, как она улыбнулась в темноте.
– Нет, не все!
– Ты имеешь в виду своих детей? Но ты не видел их восемь лет. Твоему сыну сейчас четырнадцать. Новый отец учит его управлять автомобилем. Они неплохие друзья.
– Но он должен помнить меня! Когда мы расстались, ему было не так уж мало…
– Он почти не помнит тебя. Да это и хорошо. Судьба хранит его…
– А дочка? – воспрял я, но тут же и сник. Ей было четыре года, когда я уехал.
– Тебя нет в том доме. Ни фотографий твоих, ни воспоминаний о тебе.
– И мать не рассказывает им обо мне?
– Зачем?