осталась в руках только плёночная упаковка. Женщина остановилась и сказала: «Ребёнку тоже надо смотреть. Сейчас я тебе денежку дам», – и дала из кошелька несколько денег.
Маршрутное такси, называемое здесь «топиком», подъезжает к остановке (а останавливается оно только «в оборудованных местах»: «остановок «Автостоянка», «Проём», «Конец забора», «У знака «Севастополь» НЕТ»). Водитель, молодой загорелый парень в больших чёрных очках, будит гудком спящую на скамейке старушку. Та с трудом встаёт, передвигается в носках, кидает впереди себя тапки и палку. Одна тапка падает под автобус, и она её долго достаёт. «Бабушка, за мной сейчас все встанут, давайте быстрее», – говорит водитель ласково и терпеливо.
«Знаете, зачем на дорожку присаживаются? – говорят нам на прощание. – Потому что за путешествие в организме отвечает попа». «Я такую пахоту – не принимаю!» – отзывается телевизор из гостиной.
Бахчисарай в июле 2008 года
Сверившись с расписанием, мы решили, что добраться до Бахчисарая на утренней электричке получится быстрее и дешевле, чем на рейсовом автобусе. Мы едва на неё успели: купили билеты, проскочили через турникеты, подгоняемые перронными контролёрами, вскочили в последний вагон. Доехав до Инкермана, поезд встал и встал. По соседнему пути, устанавливая собственное, длинное, как рельсы, которые он нёс, время, перемещался по сантиметрам туда и сюда ремонтный состав. Мелкий туманный дождь разошёлся, вырос в тяжёлый ливень. За пустынным вокзалом слышался шум автомобилей, мелькали красные пятна «Икарусов». Платформы с рельсами расстилались, выдвигались, вытягивались, протяжённые, осуществлялись. Через полтора часа, когда поезд должен был быть за Бахчисараем, он тронулся – и слева раскрылось удивительно близкое море. Мы осторожно объехали узкую бухту под пещерным монастырём, пробрались наконец на быстро сохнувший простор.
Маршрутка за маршруткой отходили от бахсчисарайского вокзала набитые. Мы уместились в пятой или шестой, выгрузились наугад и очутились в перенаселённом, как маршрутка, дворце. Дворец был светел и ярок, как плодоносящий сад в ясный день. От него мы шли мимо щедрых садов по пыльной сужавшейся дороге к лесу, а потом по лесу – к Чуфут-Кале, мимо православного изобилия, можжевеловых массажных приспособлений, эфирных масел, пучков лаванды. Поднявшись к городской калитке, встретили у кассы бородатого молодого иностранца с рюкзаком, которого видели на дороге перед собой. Он спорил с кассиром, которая утверждала, что в самом начале пути было предупреждение о плате. Он не стал платить и тем же бодрым шагом, каким поднимался, стал спускаться без внешнего сожаления.
Город захватили вооружённые фотоаппаратами людьми. У края обрыва смеялся босой мужчина в кимоно. Он по очереди держал за кимоно над высотой босых мальчиков и девочек. По каменным колеям бегала собака; пахло сухими растениями. «Дальше есть ещё сооружения?» – спросили нас